Эльза Вернер - Руны
— Ты останешься здесь! — грубо осадил его Гаральд. — Побереги свою жизнь, мальчик! Таких птенцов нам не нужно.
Но голштинец рассердился; он потряс перед самым носом Торвика своими сильными молодыми кулаками и вызывающе крикнул:
— Я свое дело знаю не хуже вас! Я служу на «Фрее», а на «Орле» в опасности мои земляки; я не брошу их в беде!
И он поспешно, словно боясь, что его задержат, побежал вдогонку за своим капитаном.
Гаральд обменялся еще несколькими словами с лоцманами и поспешил туда же. Они посмотрели ему вслед, и самый старший выразительно проговорил:
— Если бы у руля был он — этого не случилось бы. Теперь судно, пожалуй, уже тонет.
Как бы в ответ на эти слова с моря снова донесся глухой, зловещий звук. Сигнальные выстрелы следовали один за другим все с более и более короткими промежутками, призывая на помощь.
В море на камнях Свендхольма сидел «Орел». Красивая, гордая яхта, еще только вчера выплывшая из фиорда на всех парах словно для того, чтобы сражаться с бурей, теперь представляла собой беспомощный обломок. Острые подводные камни глубоко вонзились в его корпус, задняя палуба уже погрузилась в воду, передняя еще держалась на скалах, но волны, заливавшие весь остров, без устали штурмовали ее. Попытка спустить шлюпки, оставшиеся целыми после катастрофы, потерпела неудачу; одну из них сейчас же втянуло в водоворот прибоя, другую волны швырнули на скалы и разбили в щепки, прежде чем в нее успели сесть. С этим пропала последняя надежда потерпевших крушение, они могли погибнуть, если помощь не подоспеет вовремя.
Но помощь пришла. «Фрея» действительно пробилась сквозь бурю и волны, так что появилась возможность поближе подойти к «Орлу». Было очень трудно управлять судном и удерживать его при таком шторме. Самой «Фрее» грозила опасность быть выброшенной на рифы и разбиться, но у руля стоял Гаральд Торвик, и этим было все сказано. Не обращая внимания на бешеный грохот и рев вокруг, он стоял, как высеченный из скалы. С выражением ледяной решимости на лице, он следил за каждым движением «Фреи» и удерживал ее от столкновения с опасными рифами. Это был нечеловеческий труд, и никто другой не выполнил бы его. Он повелевал судном и волнами.
Бернгард взял на себя работу не менее трудную и опасную: установить сообщение с «Орлом». Это должна была сделать шлюпка с «Фреи», и она выполнила ее, зайдя со стороны берега, где волны были не так сильны. Бернгард правил, а Христиан энергично работал веслами. До острова было недалеко, но и на таком коротком расстоянии спасателям грозила смерть.
Все люди, находившиеся на «Орле», столпились на передней палубе; судно все еще держалось, но при каждой новой волне, набегавшей на него, его качало из стороны в сторону. Впереди стоял капитан и совершенно спокойно отдавал распоряжения. О спасении яхты нечего было и думать, речь шла лишь о людях, но его пример и точные распоряжения поддерживали порядок и дисциплину. Когда подошла шлюпка, он, прежде всего, усадил в нее прислугу принца. Эти люди были бледны и дрожали, но поведение команды придавало и им мужества. Они не кричали и не плакали, а покорно выполняли каждое приказание. Все благополучно спустились в лодку.
— Где принц? — крикнул Бернгард, ожидавший увидеть его первого. — Где ваш хозяин? Почему он не идет?
— Он не желает!.. Он хочет оставить свое судно последним.
— Это безумие! — воскликнул молодой человек. — Это дело капитана, а не его! Он не моряк!
Но для пререканий не было времени; каждая последующая волна могла принести с собой гибель. Сели еще несколько матросов; лодка отчалила и перевезла своих пассажиров на «Фрею». Второй раз добрались также благополучно, и тогда Бернгард крикнул капитану:
— Давайте сюда принца! Это проклятое упрямство будет стоить ему жизни! Пусть идет сюда! Где он?
— Его нигде нет! — донесся голос сверху. — Он вдруг исчез. Мы напрасно ищем его!
О дальнейших поисках не могло уже быть и речи. Оставшиеся на палубе с трудом держались на ногах; волны захлестывали их, все кругом качалось и трещало. Капитан видел, что судно едва продержится несколько минут, и стал торопить людей, находящихся около него. Наконец все спустились, и шлюпка отчалила.
Вдруг на поднятом кверху носу судна, которое при последнем толчке буквально встало на дыбы, появилась фигура Альфреда Зассенбурга. Должно быть, он только сейчас вышел на палубу; он стоял, крепко ухватившись за перила; капюшон дождевика соскользнул с головы и открыл его лицо; бледный, но с выражением мрачного спокойствия, он смотрел на бушующее море и на отплывавшую лодку. Бернгард первый заметил его, и его восклицание привлекло внимание остальных.
— Альфред, прыгайте! — закричал он изо всей силы. — Судно гибнет! Решайтесь, мы подберем вас!
Ответа не последовало. Зассенбург только поднял руку и махнул в знак прощанья. В эту минуту Бернгарду стало ясно, что этот человек не желает, чтобы его спасали, что он совершенно сознательно пошел на смерть, хотя шум бури и заглушил его последние слова:
— Ступай навстречу своему счастью, я же пойду к твоему отцу!
С моря неслась гигантская волна — настоящая водяная гора, зеленая, с белым пенистым гребнем; она обрушилась на судно и сорвала его со скалы; вода запенилась, зашипела, заклокотала в адском водовороте. Лодка рванулась вперед от опасного места. Когда она достигла «Фреи», подводные скалы были уже пусты; «Орел» погрузился в воду, а вместе с ним и его хозяин.
27
«Кильская неделя» закончилась; великолепное зрелище морских маневров завершилось, и часть судов уже готовилась к отплытию. Но в гавани и в городе еще царило оживление; шлюпки с флотскими офицерами и матросами сновали взад и вперед, а множество приехавших отовсюду людей еще не успели разъехаться; большинство оставалось еще на несколько дней.
Обнявшись и весело беседуя, по гавани прогуливались два молодых моряка; вдруг они вытянулись в струнку и отдали честь лейтенанту флота, только что подъехавшему к берегу на шлюпке.
— Ну что, Христиан? Блаженствуешь в своем новом звании кабельного юнги и члена имперского германского флота? — спросил он подходя. — Э, да это Генрих Кунц! Впрочем, все верно, ведь и вы должны были прийти сюда на «Фетиде»! Правда, здесь веселее, чем в Ледовитом океане, где мы встретились в последний раз? А Христиан-то рад-радешенек, что опять дышит немецким воздухом.
— Так точно, — ответил очень красивый в своей новой форме Христиан. — Но лучше всего то, что я буду вместе со своим капитаном, то есть, я хотел сказать… со своим лейтенантом.
Офицер — это был Курт Фернштейн — громко рассмеялся.
