Миган Маккини - Как прелестна роза
Маколей кивнул, затем прильнул к ней в поцелуе, долгом и глубоком. Его губы бороздили ее лицо, шею, груди, словно своей страстью он надеялся вытеснить из нее страх.
— Возьми меня, — прошептала Кристал, мечтая только о том, чтобы слышать биение его сердца у своей груди, ощущать, как бурлит в жилах кровь, возбужденная холодным воздухом и, еще более, его обнаженным телом.
— Я ~ твой единственный мужчина, эта хижина — наш единственный дом, и есть у нас только наше совместное прошлое, начинающееся с этой минуты, — произнес Кейн торжественно, словно давал клятву.
Он приподнялся на руках. Кристал раздвинула ноги, желая, чтобы Маколей поскорей соединился с ней, изгнал пустоту, возникавшую в ней каждый раз, едва она представляла, что он уходит из ее жизни.
— Я люблю тебя, Маколей. Что бы ни случилось, я люблю тебя. Люблю, — шептала она, отдаваясь ему, чувствуя его обжигающие губы в ямке на своем горле, наполняясь покоем и умиротворением, в то время как он ее душой утолял голод своей собственной.
Метис двигался по следу, оставленному в снегу аппалузской верховой, которой его жеребец намного уступал в быстроте и проворстве. Тем не менее, он уверенно нес его вперед в нужном направлении. Полдолины уже позади, а также гора Дог-Туе-Пик и пастбища. На горизонте маячит Цирк-оф-зе-Тауэрз. Заходящее солнце слепит глаза скачущему на запад всаднику.
Он отыскал ее. Девушка, с которой он танцевал вчера вечером, — та самая, чьей смерти желает джентльмен из Сент-Луиса.
Он должен убить ее. Метис сощурил глаза, размышляя. Подобной красоты девушку ему еще не приходилось убивать. Правда, та женщина в Ларами тоже была мила. Но эта красивее. Наверное, потому что у нее белокурые волосы. Интересно, как будут смотреться ее волосы на фоне его кожи, когда он намотает их на руку, — ведь сам-то он смуглый. Ему так хотелось вчера потрогать ее волосы, но она, конечно, не позволила бы.
Метис улыбнулся. При мысли о том, что он скоро убьет женщину, кровь в венах всколыхнулась, как взбудораженная ветром трава в прерии. Он мечтал убивать женщин еще будучи ребенком.
Метис приостановил бег своего жеребца, подогнав его к одному из неглубоких ручейков в Попо-Эйджи. Мужчину тоже придется убить. Метису чертовски повезло, что он наткнулся на него. Он расспрашивал о девчонке в Кэмп-Брауне, но о ней никто ничего не знал, зато припомнили, что несколько месяцев назад к ним заезжал мужчина, тосковавший о девушке, по приметам схожей с той, которую он искал. Ему сказали, что мужчину зовут Маколей Кейн и сейчас он является шерифом какого-то городка за Саут-Пассом. И суток не прошло, как он уже сумел выяснить, что тот поселился в Нобле. Ну а в самом городе он отыскал девчонку меньше чем за час; она работала в дешевом салуне, танцуя за деньги с посетителями.
К хижине метис подъехал в сумерках. Неподалеку стояла стреноженная лошадь, аппалузская верховая. В голову ударила кровь. Нервы сладостно загудели. Его едва не качало из стороны в сторону, настолько он был возбужден.
Метис спешился и притаился под гранитным выступом. Отсюда он видел желтую линию контура двери. Он предпочел бы не мешкая ворваться в дом, но знал, что дверь закрыта на засов изнутри. Эта хижина принадлежит белому человеку, а бледнолицые не спят с незапертыми дверями. Во всяком случае, те, кому дороги собственные скальпы.
Однако запертая дверь — не проблема. Он умеет ждать. Они же не будут безвылазно сидеть в хижине, да и ночь не должна быть очень морозной. Снег вот уже мягчает. Он зароется в него — это лучший способ укрыться от холода.
Метис отвязал со спины свернутую медвежью шкуру, обмотал ею свой торс, ни на миг не выпуская из поля зрения дверь. Светящийся прямоугольник. Врата ада.
Он ждал.
— Тебе тепло?
— Ммм. — Кристал теснее прижалась к Маколею. В очаге потрескивал и шипел огонь, синими языками облизывая каменные стенки.
— Расскажи свой сон.
Девушка застыла в нервном напряжении. Как приятно лежать возле пылающего очага в объятиях любимого человека и мирно копаться в своих мыслях; пресыщенное любовью тело купается в сладостной истоме. Жаль, что эти минуты не могут длиться вечно.
— Мне снились родители. К нам в дом пришел молодой человек просить моей руки.
— Кто был этот мужчина?
— Ты, — ответила Кристал, глядя Маколею в глаза. Его губы скривились в печальной усмешке.
— Я пришел просить твоей руки, и тебя это настолько испугало, что ты пробудилась с криком, так? Интересно. Кричат, как правило, отцы — некоторые, но вот чтоб дочери — такое трудно представить.
Кристал едва не рассмеялась.
— Нет, я кричала не поэтому. А ты им понравился. — Она легла ему на грудь. — Я была так рада.
Маколей коснулся волос девушки, скрутил в ладони одну прядь. Живой золотой шнурок,
— Так что же тебя напугало?
Ее взгляд потемнел. Глаза нашли шрам, опоясывающий его шею. Она тронула рубец пальцем и удивилась, когда Кейн вздрогнул от ее прикосновения.
— Ты говорил; тебя по ошибке повесили. Ты ведь мог погибнуть. Чудом остался в живых.
— Наверное, в тот день меня охранял ангел. Кристал положила голову на голую грудь Маколея, чтобы слышать биение его сердца.
— Если бы тебя убили, мы никогда бы не встретились. — Она замолчала, проглотив подступившие к горлу слезы. — Мне снилось, что тебя повесили на моих глазах.
— Ты надеялась спасти меня? Поэтому кричала? Ты опоздала?
— Да, — с безысходным отчаянием в голосе тихо отозвалась девушка. — Опоздала, везде опоздала.
Кейн обнял Кристал, своей крепкой сильной ладонью провел по распущенным волосам и сжал ее голую ягодицу.
— Кристал, почему мы не можем поехать к твоим родителям?
Она закрыла глаза, не желая вспоминать, как они погибли. Только не сейчас, не здесь, не в этом отдаленном уголке, куда не дотягиваются хищные щупальца реального мира.
— Они умерли. Погибли во время пожара. Я могла бы их спасти, но не успела.
Кейн долго молчал, поглаживая волосы девушки. Наконец, словно для того чтобы разрядить витавшее в воздухе напряжение, прошептал:
— Я обожаю твои волосы, Кристал. Они всегда пахнут розами.
— Но Вашингтон-сквер одна старая женщина продавала цветы. Отец каждый день покупал у нее по розе и дарил маме. Каждый день, до самой смерти. — Она вздохнула, тяжело, протяжно. Кошмаром омрачены даже воспоминания о счастливых днях.
— Тебя мучает чувство вины, да?
По щеке Кристал покатилась слезинка, другая, третья.
— Расскажи мне все.
— Это… ужасно. — Девушка заплакала.
— Я хочу знать.
— Боюсь.
— Цеж бойся. В этой хижине мы с тобой сообща рассеем твои тревоги.
Глава 23
