Ирина Мельникова - Александра – наказание господне
Но Серафима не успела выйти из-за стола. Двери в столовую распахнулись, и на пороге появилась высокая статная женщина в меховой шубе и капоре. Агафья охнула и засеменила навстречу, причитая от радости:
– Княгинюшка, матушка! Вот счастье-то какое!
Княгиня, окинув взглядом красивых девушек, застывших за столом, прижала к себе няньку, поцеловала ее в щеку и спросила:
– Что здесь происходит, Агафья? Где Кирилл?
– Ой, беда у нас, матушка! Под утро самая большая конюшня огнем занялась и сгорела вся, подчистую! А Кирюша у себя в кабинете! Они там с Павлом решают, что с поджигателями делать!
– Так этих мерзавцев все-таки поймали? – Подойдя к столу, княгиня стянула с рук кожаные перчатки и расстегнула шубу. И только тогда вновь обратила свой взор на девушек: – Позвольте, юные леди, узнать, кто вы такие?
Саша, немного побледнев, ответила:
– Я, madame, Александра Полынцева, гувернантка ваших внуков, а это Серафима, моя горничная.
– Прекрасно! – Княгиня еще раз окинула ее взглядом и неожиданно спросила: – Скажите, мы с вами не встречались ранее? По-моему, я вас видела на приеме у русского посланника в Риме?
– Я никогда не была в Риме! – Саша опустила голову.
– Странно, – княгиня обвела ее недоумевающим взглядом, – я даже помню, в каком платье вы были...
Тут опять послышался шум, и в столовую вошел высокий седой господин, в котором сразу можно было узнать князя Адашева, отца Кирилла.
– Голубушка моя, – обратился он к жене, – куда ты запропала? Уже все вещи наверх подняли, а тебя все нет! Я велел позвать Кирилла и внуков. Дожили мы с тобой, ma chere, столько времени дома не были, а они, негодники, даже встретить нас не соизволили!
– Успокойся, дорогой, на это у них есть причины! – сухо произнесла княгиня. – Познакомься вот с очередной гувернанткой наших внуков. Мадемуазель Александра!
Саша присела перед князем, а он, слегка дотронувшись до ее забинтованной руки, улыбаясь, произнес:
– Прелестное, прелестное дитя! И как долго вы занимаетесь воспитанием этих маленьких злодеев?
– Третий месяц уже!
Княгиня удивленно изогнула тонкую бровь, но ничего не сказала. А старый князь расхохотался:
– Неужели вам удалось стреножить этих озорников?
Саша пожала плечами, князь собрался еще что-то сказать, однако жена заторопила его, и они в сопровождении няньки вышли из столовой. На пороге мать Кирилла на мгновение остановилась, повернула голову, и Саша похолодела от ужаса. Княгиня смерила ее откровенно подозрительным взглядом и скрылась за дверями.
– Серафима, немедленно собираем самое необходимое и спешно уносим ноги! Княгиня вот-вот узнает меня окончательно.
Горничная опешила:
– Вы с ума сошли, барышня! Его же сиятельство с ума сойдет, если вы уедете!
– А ты считаешь будет лучше, когда он поймет, что я лгала ему, обманывала, скрывала свое настоящее имя? Я не хочу быть изгнанной с позором, как это было с Полиной!
– Успокойтесь, барышня, – вдруг заплакала Серафима. – Наделаете ошибок, потом всю жизнь убиваться будете!
– Это ты успокойся и перестань реветь! – прикрикнула на нее Саша. – На сборы тебе дается полчаса, а я пока князю письмо напишу.
– Ну и то, слава Богу! – перекрестилась мысленно Серафима, а вслух сказала: – Я вам не хотела говорить, барышня, чтобы опять дров не наломали. Но Рустам и Ахмет здесь неподалеку, на почтовой станции. Они вчера письмо от Катерины привезли!
– Прекрасно! – Саша захлопала в ладоши. – Что же ты молчала, паршивка этакая? – Взяв у Серафимы конверт, она спрятала его за корсет. – Это я прочту в дороге, а сейчас давай бегом собираться, пока семейство Адашевых не вызвало нас на допрос!
38.
Князь Кирилл Адашев лежал на спине в густой траве, глядя в низкое, закрытое серой пеленой облаков небо. Через несколько часов решится его судьба, которую он сам себе определил, поддавшись в очередной раз на уговоры матери. И сюда он приехал, чтоб посвататься к девушке, которую вновь выбрала для него мать. Хотя втайне он лелеял слабую надежду, что девица откажет ему...
Со дня исчезновения Саши прошло десять месяцев! Десять бесконечных месяцев безрезультатных поисков, которые он прожил как во сне, погруженный в бездну безысходного отчаяния. У него исчезло всякое желание жить в тот момент, когда принесли то ужасное письмо. Он прочитал несколько коротких, торопливых строчек, которые помнил потом наизусть: «Любимый, прости за все и не ищи меня. Я совсем не та, за кого себя выдавала!»
Кирилл понял, что теряет рассудок, и решил вновь заняться делами в имении, которые окончательно переложил на плечи управляющего и приказчиков. Но ничто не шло ему в голову. Даже проект пылился теперь на полках. От Лазарева Адашев получил сообщение, что его доклад получил высокую оценку не только самого Государя, но и специальной комиссии, созданной высочайшим повелением по этому вопросу. Сославшись на болезнь, Кирилл не поехал даже на заседание Адмиралтейств-совета, посвященное вопросам переустройства флота. И позволил себе покинуть имение только для того, чтобы присутствовать на закладке паровой яхты на стапелях Берда в Петербурге.
Прошла зима, весна, лето... Почти все свое время он проводил верхом на Тамерлане, разъезжая по окрестным лесам и лугам, часами сидел на берегу озера и смотрел в его спокойные воды или, как сейчас, в бескрайнюю синеву неба...
Дом его притих, словно лишился жизненной энергии. Дворня и слуги скользили мимо него, как бестелесные привидения, сыновья сидели в детской почти безвылазно, сильно постаревшая нянька как-то пожаловалась, что они больше молчат, совсем прекратили озорничать, часто плачут и очень плохо едят.
Павел почти ежедневно появлялся в имении, даже сопровождал его в Петербург, но друзья старались не вспоминать прошлое, а молча сидели вечерами в кабинете князя, пили вино, изредка перебрасываясь словами. Верменич как-то сник, потерял свой прежний шарм, перестал зубоскалить, а в одно прекрасное утро заявился к приятелю с укороченными усами. Кажется, этот побег произвел на него такое же тягостное впечатление, как и на его товарища. Но сам он о своих чувствах помалкивал, а Кирилл предпочитал не бередить ни свои, ни тем более чужие душевные раны...
Адашев попытался навести справки о гувернантке Александре Полынцевой у графа Волоцкого и вскоре получил от него письмо, в котором старый князь сообщал, что ничего не слышал о подобной девице. Об ответе графа Кирилл никому не сказал, даже Павлу, и хотя сердце его разрывалось от тоски и дурного предчувствия, что его опять обманули, поиски не прекращал.
Отец через старых сослуживцев, занимавших важные посты в соседних губерниях, а матушка через подруг пытались разузнать, не появлялась ли где в их краях очень красивая девушка в сопровождении рыжей горничной, но и эти попытки ничего не дали.
