Сьюзен Виггз - Голос сердца
— Попробуй вот так. — Камерон показал ей удар. — Нет, не так высоко. Легонько.
Шон почувствовал гордость за племянника. Конечно, у мальчишки есть проблемы, но все–таки он добрый. Шон и Ред долго и ожесточенно спорили насчет кэдди. Ред собирался найти кого–нибудь более опытного, с хорошим послужным списком, но Шон даже слушать его не хотел. Либо его кэдди будет Камерон, либо поездка отменяется.
— Вот так, Кам? — спросила Чарли. — Вот так? — Они с Эшли играли с резиновым надувным мячом.
Глядя на Лили и детей, Шон ощутил непривычную теплоту. Два месяца назад даже мысль о том, чтобы провести лето со школьной учительницей и тремя ребятишками показалась бы ему смешной или кошмарной. Сейчас же он не представлял себе, что бы ему захотелось чего–то другого.
На завтрак у них были сандвичи, но Шон заметил, что Лили так и не попробовала мягкий белый хлеб, предоставленный им спонсором в весьма щедром количестве. Когда они снова выехали на дорогу, Лили, верная своему слову, решила позаниматься с Чарли. Напустив на себя важный вид, она начала рассказывать о памятниках, отмечавших путь Льюиса и Кларка. Лили рассказывала об историческом значении каждого поворота дороги: здесь Мериуэзер Льюис развел сигнальный костер, когда они потеряли часть своих людей в Драй–Каньоне, а в этих скалах они провели шесть недель весной. В зеркало Шон видел Эшли, тоскливо сосавшую большой палец, и Чарли, зевавшую от скуки. Камерон, казалось, заскучал так, что у него не было сил даже зевать.
Шон свернул с шоссе, увидев знак, что неподалеку есть придорожное кафе.
— Этого тоже нет расписании, — сказала Лили.
— Было, — возразил Шон. — В соответствии с местной легендой, Льюис и Кларк останавливались здесь, чтобы поесть колец из жареного лука зимой тысяча восемьсот одиннадцатого года. — Он подъехал к окошку кафе. Рядом с ним на щите были нарисованы рожки с мороженым, политым шоколадом. — Именно здесь к ним присоединилась Сакаджавея, которая подружилась с ними потому, что они угощали индейцев мороженым.
— Очень смешно, — пробормотала Лили.
— Я люблю тебя, дядя Шон! — закричала Чарли из глубины фургона.
— И я! — воскликнула Эшли.
Шон схватился за сердце.
— Боже, я сражен наповал! Садись за руль, Лили. Сейчас я скончаюсь.
С заднего сиденья донеслось сдавленное хихиканье.
Когда они сделали заказ, Чарли решила научить Эшли своей песенке про радугу, и теперь они хором, раз за разом повторяли первую строчку. Камерон засунул в уши наушники МРЗ–плеера. Увидев лицо Лили, Шон рассмеялся.
— Только подумай, — сказал он, — и ради этого ты отказалась от Италии.
Глава 38
Поздно вечером Лили стояла на краю ущелья Снейк–ривер. Полная луна освещала каньон призрачным светом, и бурная вода реки казалось залитой серебром. На черном небе блестели яркие звезды. Она не знала, глубокое ли это ущелье, но, судя по тишине, река протекала далеко внизу. Лили посмотрела на луну. В прозрачном воздухе луна походила на чье–то знакомое лицо. Вглядевшись повнимательней в узоры, образованные светом и тенью, Лили поняла, что это лицо Кристел.
— Как я справляюсь? — спросила она подругу. — Поступаю ли так, как ты хотела бы?
Ответом ей была тишина. Примерно в пятидесяти ярдах позади Лили находился кемпинг «Смотри на жизнь легче»; там в палатках и автофургонах жили туристы.
Засунув руки в задние карманы джинсов, она откинула назад волосы. Несмотря на позднее время, Лили не чувствовала себя усталой, скорее, наоборот, была на взводе. Незнакомые чувства будоражили ее.
Кто–то направил на нее луч фонаря. Обернувшись, она прикрыла глаза рукой.
— Кто здесь? — спросила Лили, внезапно поняв, что стоит на самом краю обрыва.
— Это я. — Из темноты до нее донесся успокаивающий голос Шона.
Ее волнение усилилось.
— Как ты нашел меня?
— По твоей куртке с «Чудо–хлебом». Буквы на спине люминесцентные.
— Не может быть! — Лили сняла куртку и осмотрела сзади шелковую куртку, похожую на те, что носят бейсболисты, с фирменными разноцветными знаками. Ее предоставил спонсор Шона. Действительно, фамилия «Магуайер» светилась и мерцала, когда на буквы падал свет от луны.
— Куртки, кепки, зонты, пончо, футболки, сумки — они предусмотрели все. И «Чудо–хлеб» в таких количествах, что можно накормить армию.
Лили поежилась.
— Не напоминай мне об этом!
— Да ладно, большинство из нас выросли на этом. Помнишь рекламу «станешь в восемь раз сильней»?
Знал бы Шон, как хорошо она помнила эту рекламу! Помнила потому, что в детстве телевизор составлял смысл ее жизни. Благодаря ему Лили ненадолго забывала о семейных проблемах, не видела осуждающего взгляда матери. Это было ее сверкающее, искусственное окно в вымышленный мир Бредисов, Уолтонсов, Джефферсонов. Даже словесные баталии в семье Банкеров казались милыми и естественными. Двадцать пять минут препирательства — и любая проблема была решена.
— По–моему, я не ела белой муки и рафинированного сахара с тех пор, как выехала из общежития своего колледжа, — проговорила Лили.
— Может, этим летом ты наплюешь на эти предосторожности? Может, в этом путешествии ты будешь счастливее, чем была бы в Италии?
Шон ласково подшучивал над ней, и Лили радовало, что темнота скрывает ее смущение.
— Ты покраснела, да?
— Извини?
Он взял у Лили куртку, накинул ей на плечи и обнял ее. Его объятие было невероятно нежным, сквозь шелковистую ткань она ощущала тепло его рук.
— Я знаю, что ты покраснела, — тихо сказал он.
— Откуда тебе знать?
— Я чувствую это.
Лили изо всех сил старалась устоять.
— Мы не должны делать этого. Мы не можем вот так, неожиданно…
— Ничего неожиданного. Все давно к этому шло. — Шон повернул Лили лицом к себе. — Скажи, что это не так.
— Ты спятил.
— Да. — Шон слегка склонил голову вбок. — Это так. — Как будто случайно, его губы коснулись ее губ.
И тут Лили поняла, что больше не может сдерживаться, притянула Шона к себе, обняла за шею и всем телом прижалась к нему. Как восхитительно ощущать его губы, крепкое и надежное тело! Глубокий поцелуй заставил ее забыть все доводы рассудка. Чувство одиночества исчезло. Лили тянулась к нему, поднявшись на цыпочки; ее ноги дрожали. Руки Шона скользнули к бедрам Лили, он прижимал ее к себе все теснее. Она не думала ни о чем. Не могла думать. Теплые, податливые губы Шона заставили ее забыть обо всем. Это было так странно, чудесно и невозможно, что Лили воспарила так высоко, как никогда раньше.
