Виктория Холт - Счастье и тайна
Итак, несмотря на то, что тело мое подчинилось, мой мозг продолжал бороться.
Так мы тряслись в этом экипаже — я в полусознательном состоянии, и преступный «доктор» рядом со мной. Я собирала последние силы, чтобы бороться с навалившейся на меня сонливостью, которая, убаюкивая, пыталась погрузить меня в полное забытье.
Я понимала, что меня везут в Уорстуисл.
Мы были одни в экипаже, и возница нас не слышал. Легкое покачивание и стук копыт, казалось, говорили мне: «Над тобой нависла угроза. Борись с ней! Изо всех сил! Еще есть время. Но как только ты попадешь в это мрачное серое здание… выбраться оттуда будет совсем нелегко».
Я не войду туда. Никто не сможет сказать моему ребенку, что когда-то его мать была пациенткой Уорстуисл!
— Не надо противиться, Кэтрин, — мягко сказал доктор.
Я попыталась что-то сказать, но под влиянием лекарства у меня ничего не вышло.
— Закройте глаза, — тихо говорил он. — Вы сомневаетесь, думаете, что я не буду о вас заботиться? Вам нечего бояться. Я буду навещать вас каждый день. Я буду присутствовать при рождении вашего ребенка…
У меня внутри зазвучали слова: «Вы дьявол!..» Но вслух я опять ничего не смогла выговорить.
Меня пугало ужасное желание заснуть, которое пронизывало каждую клеточку моего тела и не давало мне бороться за свое будущее и за будущее своего ребенка.
Подсознательно я понимала, что он так и задумал с самого начала: поместить меня в Уорстуисл, пока ребенок не родился, навещать меня там и, убедившись, что у меня родился мальчик, сделать так, чтобы в один прекрасный день он был мертв.
Если бы у меня родилась девочка или ребенок родился бы мертвым, тогда я больше не интересовала бы его, потому что не представляла никакой угрозы для того, чтобы Люк унаследовал Ревелз и женился на Дамарис.
Но как я ни сопротивлялась, я все равно находилась в полусознательном состоянии. И я копила остаток сил для того момента, когда экипаж остановится и он позовет сильных мужчин помочь ему поместить еще одну сопротивляющуюся жертву в эту мрачную тюрьму.
Экипаж остановился.
Мы приехали. Меня подташнивало, и голова кружилась. Я все еще была в полусознании.
— Кэтрин, дорогая, — сказал он и обнял меня одной рукой. Я опять подумала, что его нежное прикосновение хуже, чем удар. — Вам нехорошо. Это ничего. Путешествие закончено. Здесь вы обретете покой. Больше никаких фантазий… видений… Здесь за вами присмотрят.
— Послушайте, — начала я, растягивая слова, так как язык не слушался меня. — Я… я не пойду туда.
Он улыбнулся.
— Предоставьте это мне, дорогая, — прошептал он.
Послышался звук торопливых шагов, и рядом со мной оказался какой-то мужчина. Я почувствовала, как он взял меня под руку.
Они переговаривались.
— Она соображает, куда ее везут…
Доктор отвечал:
— У них бывают моменты просветления. Да, иногда их так жалко!
Я хотела закричать, но не могла. Ноги у меня подгибались, и меня потащили вперед почти волоком.
Я увидела, как большая железная дверь распахнулась. За ней виднелось крыльцо, над ним название учреждения, которое вселяло ужас в сердца и умы многих.
— Нет! — в отчаянии рыдала я.
Но их было так много, и они были настолько сильнее меня!
Вдруг я услышала стук копыт. И доктор выкрикнул:
— Скорее! Ведите пациентку внутрь!
В его голосе мне почудился страх, хотя лишь минуту назад он звучал мягко и самоуверенно.
И в этот момент все мое существо вернулось к жизни: я поняла, что надежда заставила мою кровь бежать быстрее.
Голос, который я так хорошо знала и любила, выкрикнул:
— Какого черта? Что это вы делаете?
И он оказался рядом — человек, которого я хотела забыть и не смогла. Он пришел, как рыцарь в древние времена, чтобы спасти меня.
— Саймон, — всхлипнула я и упала к нему в объятия.
Больше я не боролась с усталостью — я покорилась ей и провалилась в темноту.
Теперь я была не одна. Рядом был Саймон, и он продолжит борьбу за меня.
Глава VIII
Итак, в этот страшный день я все-таки не попала в Уорстуисл. Саймон помешал этому. Когда я боролась там на певческой галерее, Мери-Джейн со всей скоростью, на которую она была способна, побежала в Келли Гранж рассказать, что происходит. Ей удалось услышать часть разговора, из которого она поняла, что доктор собирается увезти меня, и она догадалась куда.
Саймон сразу отправился в Уорстуисл, и, хотя я не видела, как он отстаивал мою свободу, я знала, что это ему удалось.
Он предстал перед Деверелом Смитом и обвинил его при всех в убийстве Габриела. Заведующему он пригрозил, что тот может лишиться своей должности, если осмелится поместить меня в это заведение, полагаясь только на слова доктора Смита. Я представляла себе, сколько силы чувствовалось в нем, когда он боролся за мою свободу и жизнь моего ребенка.
Разумеется, он победил. Саймон всегда выходил победителем. Его нельзя было сломить, если он чего-то хотел добиться. Я уже успела это понять. Мне именно это в нем и нравилось.
Иногда я думаю, что должен был испытывать Деверел Смит, стоя возле Уорстуисл и понимая, что весь его тщательно продуманный план рухнул в последний момент. Ведь если бы ему удалось упечь меня туда в качестве пациентки с диагнозом «сумасшествие», то было бы очень трудно доказать потом, что я была в здравом уме и не находилась в состоянии помешательства, хотя бы временно.
Но Саймон успел.
Он отвез меня в Келли Гранж, где Хагар уже ждала меня, и я оставалась там до рождения ребенка.
Роды наступили преждевременно, да это и неудивительно, но мой Габриел скоро набрал вес и стал крепким малышом. Мы с Хагар просто обожали его; я думаю, что Саймон — тоже. Но он хотел сделать из него настоящего мужчину и редко пускался с ним в нежности. Я не возражала. Мне хотелось, чтобы Габриел вырос таким мальчиком, который хотел бы, чтобы к нему относились как к мужчине, а не как к ребенку. Я хотела видеть его сильным.
Но еще до рождения Габриела произошли кое-какие события.
Я часто думала о Девереле Смите — о том, как он был уверен в своих силах; мне кажется, он обожествлял себя, ставил себя выше других, считал, что он умнее их и может перехитрить кого угодно. Он не верил, что может проиграть. У него были свои счеты с жизнью, и он собирался компенсировать то, что ему было недодано. Он верил, что является сыном сэра Мэтью и что никто не сможет помешать ему в его притязаниях на наследство. Габриел был законным сыном, рассуждал, он, зато он — Деверел — был старшим сыном. И он убрал его со своего пути.
