Мэри Спенсер - Поверь в любовь
– Сердится, да еще как, если, конечно, у нее есть голова на плечах, – ворчливо ответил Джеймс.
Занавеска отлетела в сторону, и на пороге появился Натан.
– Ах ты сукин сын! Кстати, могу тебя уверить, сегодня вид у тебя не такой дохлый, как в прошлый раз!
– Вот и славно! – пробурчал Джеймс.
– Да? Ну что ж, попробуй выкини еще что-нибудь в этом роде, и я сам отделаю тебя так, что небо с овчинку покажется!
Джеймс хитро улыбнулся.
– Всегда говорил, что ты для меня вроде родной матери, Нат!
– Проклятие, так оно и есть! А когда думаешь выметаться отсюда? Док уже приходил? И куда подевалась Элизабет?
Тарахтит как всегда, усмехнулся про себя Джеймс.
– Ушла за покупками. А док забегал еще утром. Сказал, что лучше побыть здесь еще пару дней.
– Вот оно что, – задумчиво протянул Натан. – Понятно. Ну что ж... Может, тебе что-нибудь нужно?
– Нет. Бет возится со мной как с ребенком.
– Да, она такая. Да, кстати, не интересуешься, что об этом болтают в городе?
Джеймс состроил недовольную гримасу.
– С чего бы это? Меня больше интересует, что говорит Барни.
Натан только ухмыльнулся.
– А, Барни!.. Боюсь, ему еще долго не удастся поговорить, во всяком случае, пока что док Гейзер ему не разрешает!
– Док Гейзер? Дантист?
– Да. – Натан снова ухмыльнулся. – У старины Барни вдруг почему-то выпали и остальные зубы! Разве не странно?
Джеймс покосился на него.
– Проклятие, Нат!..
– Доку придется изрядно потрудиться.
– Сукин ты сын! А я-то еще убиваюсь, что свалял такого дурака! Да, кстати, ты знаешь, что этот ублюдок говорил про Элизабет?
Натан пожал плечами:
– Да чего только не болтают в городе обо мне и Элизабет! Надоело! Но будь я проклят, если позволю вот так подстрелить своего лучшего друга!
Джеймс судорожно стиснул его руку.
– Лучшего друга у меня не было, Нат! И прости за то, что я когда-то наговорил!
Натан рассмеялся.
– Ах ты, мерзавец! Ладно, Бог с тобой! Только постарайся больше не подставляться под пулю!
Они еще немного поговорили, и Джеймс начал устало зевать.
– Как ты себя чувствуешь, Джим? – с сомнением спросил Натан. – Что-то ты неважно выглядишь!
– М-м-м... да вот, побаливать стало, – скривился тот. Он попытался улечься поудобнее и сморщился от острой боли в груди.
В этот момент хлопнула входная дверь, и оба разом притихли. Судя по всему, на стол легла тяжелая сумка, и на пороге, развязывая ленты шляпки, появилась Элизабет. Она окинула мужчин внимательным взглядом.
– Давно ушла мисс Вудсен?
– С полчаса назад, – вскочив на ноги, быстро ответил Натан.
Элизабет придирчиво оглядела Джеймса.
– Что-то ты побледнел, и вид усталый. Давай-ка поспи. Или лучше вначале поешь.
– Угу.
– Сейчас испеку лепешки. Твоему желудку это не повредит.
– У него болит плечо, – робко вмешался Натан. Элизабет коротко кивнула.
– Ничего удивительно, – сердито фыркнула она, – когда от посетителей отбою нет! – И уже совсем другим, нежным голосом обратилась к Джеймсу: – Сейчас покормлю тебя, а потом дам лауданум. Его нельзя пить на пустой желудок.
Она исчезла за занавеской, и Натан устремился за ней, даже забыв попрощаться с Джеймсом. Тот устало прикрыл глаза, невольно прислушиваясь к их разговору.
– Элизабет, я пришел извиниться.
– В этом не было нужды.
– Нет. Я вел себя как осел, и мне очень стыдно. Ты простишь меня, любимая?
Она немного помолчала.
– Конечно. – В голосе ее слышалась такая печаль, что Джеймс невольно подумал: будь он на месте Натана, непременно схватил бы ее в объятия и расцеловал. – Давай не будем больше об этом. Мы оба были расстроены и наговорили друг другу лишнего. Забудь, все прошло.
– Если хочешь.
– Да, хочу. Лепешки будешь? Я сейчас поставлю кофе. Джеймс усмехнулся с закрытыми глазами. В этом была вся Бет Чашка кофе или чаю – и все в порядке.
– Нет, не стоит. Не хочу добавлять тебе хлопот.
– Глупости!
– Знаю. Но Джим устал. Да и у тебя вид не лучше. А кстати, сама-то ты где спишь?
– На качалке.
– На качалке?! – изумился Нат.
– Ерунда, Натан. Вполне удобно.
– Любимая... – поколебавшись, заговорил он, – может, ты передумала и все-таки поживешь пока у Вирджила и Энн?
– Нет, – решительно отрезала она.
– Ладно, как знаешь. Я просто спросил. Похоже, Элизабет стало неловко за свою резкость.
– Прости, Натан, знаю, что ты хочешь как лучше.
– Я люблю тебя, Элизабет. – Джеймс вдруг почувствовал, как внутри у него все сжалось. – И переживаю за тебя.
– Знаю, но... – И тут до ушей Джеймса донесся звук, который он бы ни с чем не спутал, – это был поцелуй. Секунды показались ему вечностью. Потом мягкий голос Элизабет произнес: – Мне нужно замесить лепешки.
– Да, милая. – В голосе Натана явственно слышалось разочарование, а Джеймс так обрадовался, что даже почувствовал себя неловко. – Конечно. Можно мне заглянуть завтра?
– О нет. Тебе ведь давным-давно пора в домой, в Колд-Спрингс.
– Ранчо прекрасно обойдется без меня пару дней. А я побуду с тобой.
– Но это совсем ни к чему, – настаивала она. – Джеймс уже поправляется, а ты и так уже задержался дольше обычного.
– Ладно. – Судя по недовольному тону, до Ната наконец дошло, и Джеймс злорадно улыбнулся. Впрочем, Натан всегда быстро соображал. – Я уеду, если ты так хочешь. Но к субботе вернусь.
– Буду рада тебя видеть, – кротким голосом ответила Элизабет.
Голова Натана просунулась за занавеску.
– Я уезжаю, – с несчастным видом объявил он. – Хочешь, попробую связаться с Мэттом?
– Шутишь? – возмутился Джеймс. – Да Мэтт с меня шкуру спустит, если узнает! Дашь ему знать, если я отдам концы, не раньше! Нет уж, спасибо, – буркнул он.
– Ладно! Увидимся через пару дней.
– Угу. Передай привет ребятам.
– Конечно. – Нат снова исчез за занавеской, и снова Джеймс услышал звук поцелуя. – Пока, милая. Если понадоблюсь, дай мне знать. Я тут же примчусь.
– Непременно. Пока, Нат.
Еще один долгий поцелуй. Руки Джеймса сжались в кулаки. Хлопнула дверь, и он немного расслабился. На пороге возникла Элизабет:
– Через минуту получишь свои лепешки! Постарайся не заснуть.
Он кивнул. Улыбнулся ей. Какая же она хорошенькая!
– Ты Нью-Мексико любишь больше, чем Техас?
– Да, – устало ответила Элизабет, – здесь больше травы. Больше цветов. По крайней мере там, где я бывала.
Сегодня они заболтались допоздна. Конечно, Джеймс понимал, что уже поздно, что с его стороны просто эгоистично заставлять ее сидеть рядом, но ничего не мог с собой поделать – слишком уж радостно было снова видеть ее возле себя, слышать милый, нежный голос. К тому же им осталось быть вместе так недолго, и он спешил, спешил в последний раз насладиться вновь обретенной близостью Элизабет.
