Гуиллермо Гланк - Девушка по имени Судьба
Плот, на котором находились Милагрос и Катриэль, перевернулся, а их бездыханные тела тотчас же ушли под воду.
— Идиоты! — в бессильной злобе закричал Августо на своих подчиненных. — Вы убили ее!..
Затем он, боясь разрыдаться прямо на глазах у солдат, побежал в рощу и там, зарывшись лицом в траву, дал волю слезам. Губы его при этом почти беззвучно шевелились, беспрестанно повторяя одно и тоже: «Нет, это я убил ее! Я убил!..»
Глава 16
Анибал, тоже считающий себя повинным в смерти Милагрос, одиноко брел по бескрайней долине, стараясь держаться поближе к реке, чтобы не сбиться с пути и до захода солнца выйти к нужной деревне.
Если бы кто-нибудь из его прежних знакомых случайно встретился с ним на дороге, то мог бы и не узнать в этом понуром страннике некогда буйного Анибала: черная монашеская тога, смиренный взгляд.
Раскаявшийся грешник ныне обрел пристанище в монастыре и теперь, в качестве послушания, должен был идти от селения к селению, неся Слово Божье. За плечами у него висел темный, сурового полотна мешок с образками. Анибал раздавал их местным крестьянам, иногда получая в благодарность ломоть хлеба, кружку молока и место для ночлега.
Солнце близилось к закату. Анибал, отмахавший за долгий день немалое расстояние, присел на берегу, окунул в воду усталые ноги.
И тут его взору открылось то, что он поначалу принял за божественное видение: Милагрос! Она лежала на прибрежных камнях — живая! Только стонала от боли, и тело ее было покрыто кровоточащими ранами.
Анибал стал творить покаянную молитву, полагая, что Господь испытывает его этим видением. Но Милагрос вновь застонала, и он не удержался от того, чтобы приблизиться к ней, дотронуться до нее.
Когда же его пальцы явственно ощутили живую плоть, Анибал вскрикнул:
— Господи, благодарю тебя! Ты простил меня и сотворил это чудо!
Затем он перевязал раны Милагрос и понес ее на руках в селение.
Родители Августо тяжело переживали разрыв с сыном, и Энрике в конце концов не выдержал — отправился в Санта-Марию, несмотря на риск быть узнанным и схваченным жандармами.
Но идти в казарму он все же не решился, а пошел прямо к Линчам, надеясь там встретиться с Августо, а заодно и выполнить наконец свое обещание — представиться родителям невесты.
Гонсало же остолбенел, услышав, что перед ним — Энрике Муньис, давний любовник Марии, враг, который к тому же оказался еще и отцом Августо.
— Значит, вы не умерли, как я думал? — произнес он после некоторой паузы. — Вы живы и потеряли стыд настолько, что посмели переступить порог моего дома?
— Я пришел сюда только ради наших детей, — спокойно пояснил Энрике, но Гонсало разозлился пуще прежнего:
— Наших? Что вы имеете ввиду? Может, не исключаете возможности, что Лусия — ваша дочь, поскольку вы в свое время спали с Марией?
— Это неправда, и я не позволю вам оскорблять достойнейшую из женщин! — тоже разгневался Энрике.
— В этом нет нужды! Я сам способен постоять за честь собственной жены! — отрезал Гонсало, добавив: — Так же, впрочем, как и за честь собственной дочери. Ваш сын никогда не получит ее руки! Можете ему это передать. И покиньте, пожалуйста, этот дом. Нам больше не о чем разговаривать.
Выйдя на улицу, Энрике какое-то время постоял в растерянности, но неожиданно его окликнул Августо:
— Что вы здесь делаете?
Энрике рассказал о том, что случилось накануне и много лет назад, когда он был влюблен в Марию Оласабль.
— Почему вы скрывали это до сих пор? — спросил Августо.
— Росаура знает о моем прошлом, а тебе мы не говорили, потому что это не должно было помешать вашим отношениям с Лусией. К сожалению, сеньор Линч на сей счет иного мнения. И выходит, что я разрушил твои надеждына счастье.
Прости меня, сынок, если сможешь. Но самое главное — не отдаляйся от матери. Она очень переживает из-за нашего разрыва…
— Я написал ей письмо, — сказал Августо. — А насчет женитьбы на Лусии — не волнуйтесь. Я сам решил от нее отказаться, для чего и шел сюда. Но теперь в этом нет необходимости: сеньор Линч избавил меня от неприятного объяснения. Так что поезжайте спокойно домой, берегите маму. Я очень перед вами виноват, но надеюсь, когда-нибудь вы меня поймете и простите.
Он сдержанно, по-мужски, обнял отца и не оглядываясь пошел прочь.
А наутро Энрике из газет узнал, что его сын пытался застрелиться, но лишь ранил себя и сейчас находится в госпитале. Забыв о собственной безопасности, он помчался к раненому, однако и сослуживцам Августо не пришло в голову заподозрить в Энрике заговорщика.
Его проводили в палату, и он увидел сына с забинтованной головой и повязкой на глазах.
— Объясни, почему ты это сделал?! Я никому не скажу, даже твоей матери!
Августо не без усилия повернулся на голос отца.
— Это наказание за мою жестокость, за преступление, — сказал он. — Я убил Милагрос и твоего друга индейца. А теперь — хочу умереть.
Во время завтрака Гонсало завел непростой разговор с дочерью — в присутствии Виктории.
— За последние месяцы на мою долю выпало немало испытаний, но вы обе всегда были рядом со мной, за что я вам бесконечно благодарен.
Теперь мы должны еще более сблизиться и жить единой семьей. Тете, Лусия, сейчас особенно трудно, однако Виктория, на мой взгляд, вполне могла бы стать для тебя матерью, в которой ты нуждаешься.
— У меня есть мама! — вспыхнула Лусия. — Мне кажется неуместным говорить о какой-то замене.
— Ну, не горячись, давай поговорим спокойно, — более мягко молвил Гонсало, не ожидавший от дочери такой бурной реакции. — Я имел в виду лишь то, что тебе сейчас будет необходима поддержка если не матери, то женщины опытной, мудрой и любящей тебя.
— О чем вы, папа? — встревожилась Лусия, интуитивно предчувствуя беду. — Что-то случилось?
— Да, — не стал испытывать ее терпение Гонсало. — Должен тебя огорчить, но свадьбы с Августо не будет!
— Он бросил меня?!
— Нет, я сам отказал ему, узнав, что его отец — мой давнейший враг.
— Я не хочу этому верить! — воскликнула Лусия. — Мне все равно, кто отец Августо! Папа, если вы хоть немного любите меня, то не должны мешать моему счастью!
Гонсало, однако, был непреклонен в своем решении. Лусия зарыдала в голос, а Виктория попросила рассказать подробнее об этом «давнишнем враге». Но ответа на свой вопрос не получила.
А тут как раз вернулась с рынка молодая кухарка Луизела и брякнула:
— Лейтенант, жених сеньориты Лусии, застрелился!
Гонсало и Виктория оторопели, а Лусия гневно бросила отцу:
