Кортни Милан - Доказательство любви
– Это в Америке. Я увидела это имя в одной из эмигрантских брошюрок. Я раньше никогда о нем не слышала, и, надеюсь, он также не слышал обо мне. Что одинаково приятно. Мне надо…
Она прервалась. Ей нужна была стабильность. Она жаждала ее. Дженни хотела обрести место, где могла бы снискать уважение и доверие окружающих. Все, что ей было нужно, – покинуть эту клетку, где правили бал кровожадность и собственность. Здесь в Лондоне искушение увидеть Гарета снова – вступить на легкую и скользкую дорожку, приняв его предложение, зная, что оно означало для нее, – было слишком велико.
– Вам нужно… – подбодрил ее Нед.
– Мне нужен новый старт, – окончила она тихо.
Нед кивнул и положил руки в карманы. Он прошелся по комнате, и Дженни задумалась, слышит ли он эхо своих былых заблуждений и ее вкрадчивой лжи.
Наконец он взглянул на нее:
– Я женюсь через неделю.
– Мои поздравления, мистер Кархарт. – Дженни опустила глаза.
Они говорили ранее о его отрицательном отношении к женитьбе. Вряд ли согласие на этот брак далось ему легко. Но она не знала, смогут ли они вернуться к тому легкому и дружескому общению, что было между ними когда-то. Она закусила губу, и удержала при себе вопросы, так и рвавшиеся наружу.
Однако у нее больше не было никаких прав вмешиваться в его личные дела.
– Я полагаю, Гарет доволен. Надеюсь, что и вы тоже.
Нед удивленно отступил назад.
– Значит, Блейкли – Гарет, а я – мистер Кархарт.
Не было возможности на это ответить. Никакой, кроме того, как сказать правду.
– Да. И я дарую вам позволение называть его по имени, между прочим. Кто-то должен будет продолжать это делать после того, как я уеду. Понимаете, ему следует напоминать, что в нем есть нечто больше, чем лорд Блейкли. Иначе он забудет об этом. А он не должен забывать.
– Дженни, – перебил ее Нед. – Я пришел, чтобы просить вас присутствовать на моем венчании. Это будет небольшая церемония. В семейном кругу.
Подступивший к горлу Дженни комок не давал ей произнести ни слова.
– Я не могу.
– Я прошу вас.
– Нет, я и в самом деле не смогу. Мой пароход отплывает через пять дней.
– А вы не можете на неделю отложить отъезд?
Она могла. Но была и другая причина.
– Гар… я имею в виду – Блейкли будет там. И я не принадлежу к вашей семье, Нед. Я не хотела бы навязываться.
– Вы же уже встречались с моим кузеном. Почему вы не можете сделать этого снова?
«Потому что я не перенесу этого, я не смогу увидеть его еще раз». Дженни вздохнула.
– Мне и правда следует произносить это вслух.
Нед всмотрелся в ее лицо и, должно быть, нашел ответ.
– Правда? Блейкли?
Она покраснела и потянулась к саквояжу за своим последним воспоминанием.
– Вот, – сказала Дженни, показывая свой трофей, – и он, вполне вероятно, способен привлечь меня к суду, когда обнаружит, что я скрылась с его перочинным ножом в ту ночь из игорного притона.
Нед уставился на изящный ножик. Это оружие столь же свидетельствовало об отношениях Дженни и Неда – верного, доверчивого Неда, – как и о ее отношениях с Гаретом. Ее воспоминания о ноже были связаны с Недом. Нед, кромсающий апельсин. Дженни, пригвоздившая лежащие перед ним карты к столу.
Нед, заявляющий, что Дженни для него более родная, чем кто-либо еще, кого он знает.
Дженни тоскливо вздохнула.
Но Нед не стал вспоминать об этом ноже. Он заговорил о другом.
– Когда я был совсем маленьким, я сказал маме, что хочу старшую сестру. Она улыбнулась и ответила, что такого не бывает в природе. Однако младшей сестренки тоже не последовало. Я остался один. У меня всегда были проблемы – мои личные проблемы, понимаешь. И я решил, что у меня нет надежды. Нет поддержки. А потом появилась ты.
– Я лгала тебе, Нед.
Он наклонился к ней и бережно взял нож из ее рук.
– Так обычно поступают сестры. – Он раскрыл лезвие и неловко вложил нож в другую руку. А потом коснулся им своей правой руки. Лезвие легко рассекло его плоть, оставив на ладони тонкую красную линию. Показалась кровь.
Нед с надеждой зажал нож в руке.
– Ты сказала мне, что я должен делать шаг за шагом. Так? И вот я здесь.
Дженни пришла в сильное возбуждение. Это было слишком. Он предлагал ей правду в обмен на ложь. Преданность за обман.
А потом он нетерпеливо притопнул ногами и превратился снова в непоседливого Неда. Неда, способного искренне дарить любовь и привязанность. И если она не верит, что достойна этого сейчас, то легко может позабыть свои желания обрести на земле место, где она могла бы обрести уважение.
Пальцы Дженни дрожали, когда она взяла нож в левую руку. Острое лезвие впилось в ее плоть. Вначале она ничего не почувствовала – ни надреза, ни последовавшей за ним боли. Потом Нед взял ее руку в свою. Он надавил крепче, и из раны потекла кровь. Ее глаза потеплели, сердце радостно забилось у нее в груди, и внезапно она осознала, что ее отдающаяся эхом комната не кажется ей ни одинокой, ни пустой.
Тридцать долгих лет она ждала маленького брата. Его появление заняло достаточно много времени, но он того стоил.
– Я знаю, ты уезжаешь, – мягко произнес Нед. – По правде сказать, я не уверен, что смогу все это сделать. Быть ее мужем. Жить нормальной жизнью.
Тысяча уверений пришла на ум Дженни. Но он еще раз сжал ее руку.
– Я постараюсь, – сказал он. – По крайней мере, сейчас я в это верю.
– Хотела бы я видеть тебя счастливым, – прошептала Дженни, – но боюсь, что не увижу тебя вовсе.
– Америка. Англия. Что значит такая ничтожная вещь, как пара тысяч миль, для семьи.
– Ничего, – сказала Дженни. – Совсем ничего.
* * *Путешествие Гарета было долгим и утомительным, однако, проведя два ужасных дня в пути, он, наконец, прибыл в пункт своего назначения.
Три основательных здания из серого кирпича и составляли школу «Элланд» в Бристоле. Деревья во дворе стояли голыми; ветки их коротко острижены практически до самых стволов, будто они были подготовлены к зиме, вместо того чтобы встречать весну, наступившую повсеместно. Пара бумажек валялась на улице, однако ничто не засоряло вылизанного школьного двора. Даже камни мостовой, казалось, были уложены в геометрическом порядке. Этот строгий порядок и столь очевидное соблюдение малейших формальностей настолько было не похоже на все то, что Гарету было известно о Дженни, что ему показалось невозможным обнаружить хоть малейшие ее следы здесь.
Он проследовал к парадному входу и протянул визитную карточку согбенному джентльмену, открывшему ему дверь. Тот провел Гарета в темную, мрачную приемную, с выгоревшими, но чистыми полосатыми обоями. В камине едва-едва горели чадящие угли.
