Эжени Прайс - Свет молодого месяца
Твой преданный муж Хорейс Банч Гульд».
Глава XLIX
9 апреля 1865 года Ли сдался Гранту при Аппотоматоксе, а генерал Джонстон, восстановленный в прежней должности после сражения при Атланте, сдался Шерману 26 апреля в Дареме, в Северной Каролине. Хорейс был демобилизован близ Саванны в таком изнуренном состоянии, что ему понадобились две недели, чтобы попасть в Брансуик. Восемьдесят пять бесконечных миль пешком; он спал в лесах около болот, он питался тем, что мог найти без ружья. Вдоль соленых рек было много устричных отмелей. Иногда ему удавалось найти батат на брошенном, неухоженном огороде, и это давало некоторое разнообразие.
Он добрался до Брансуика в середине мая, таким ясным, теплым утром, что у него навернулись слезы ностальгии, пока он бродил вдоль старой береговой линии в поисках возможности переехать на остров Сент-Саймонс. Его было видно за пятью солеными заливами; он лежал спокойный, зеленый, знакомый, но все же недостижимый.
Федеральное правительство учредило ряд контор в Брансуике, и улицы были заполнены чужими людьми. Он больше часа проходил, не встретив никого знакомого — ни черного, ни белого. Он был почти дома, но никогда не чувствовал себя так далеко.
Наконец он заметил крупного мужчину, хлопавшего в ладоши, чтобы подозвать негра. Негр, улыбаясь, поспешил подойти, снял свою старую шляпу, получил монету от мужчины, по виду состоятельного, и пошел к лодке — довольно большой, привязанной как раз ниже того места, где стоял Хорейс.
— Куда ты едешь? — крикнул он негру.
— Сент-Саймонс, остров, сэр.
У Хорейса забилось сердце.
— Ты можешь взять лишнего пассажира?
Негр внимательно осмотрел его. Он был небрит, его старый серый офицерский китель был застегнут на единственную сохранившуюся пуговицу, его забрызганные сапоги были привязаны тряпками.
— Да, сэр, перевезу — за деньги.
Хорейс ни разу в жизни не слышал, чтобы негр просил денег.
— Сколько?
— Пятнадцать центов, деньгами Соединенных Штатов.
— У меня только доллар Конфедерации.
— Можно.
Хорейс спрыгнул в лодку, они заехали за полным джентльменом и отправились в извилистое, солнечное плавание по голубой воде приливо-отливных рек, которые отделяли остров Сент-Саймонс от материка.
— Представимся? — спросил джентльмен.
— Конечно, — ответил Хорейс. — Я капитан Хорейс Банч Гульд.
— Мое имя Иген. — Они обменялись рукопожатием. — Штаб-квартира на плантации Убежища. Назначенный Соединенными Штатами друг негров.
— Да, сэр, — хихикнул лодочник, как будто у него с Игеном был общий секрет.
— Вот как, — осторожно сказал Хорейс.
— Вы сказали Гульд? А! Тот самый Гульд из Блэк-Бэнкса?
— Совершенно верно. — Хорейс произносил слова, как бы отрезая их. Он не хотел узнать о Блэк-Бэнксе от постороннего.
— Приехали посмотреть, что произошло, пока вас не было, да?
— Совершенно верно, — снова сказал Хорейс.
— Ну, вы первый из прежних жителей приехали назад, Гульд, и возможно, впереди у вас кое-какие неожиданности. Но вот что я хочу сказать, — я ваш друг.
Не время было антагонизировать человека из Федерации. Хорейс заскрежетал зубами и промолчал.
— Как я сказал, Гульд, я расположился в Убежище, и если я могу чем-нибудь вам помочь, скажите мне.
Помочь ему на острове Сент-Саймонс? Это его остров. Его дом. Какое право имел этот янки предлагать помощь? Когда они пересекали устье реки Мак-Кей, он заметил, какой пустой выглядела округленная южная оконечность Сент-Саймонса. Маяка, построенного отцом, действительного не было. Дебора его предупредила, но только сейчас это стало реальным. Неужели Блэк-Бэнкс тоже погиб? Будет ли там кто-нибудь из его работников, кто бы приветствовал его? А если они там, сохранилось ли что-нибудь, что вызвало бы у них уважение к нему теперь, когда он не был их хозяином? Внезапно он почувствовал, что готов что угодно отдать за то, чтобы увидеть Джули, постараться рассказать своему старому другу, каким опустошенным он чувствует себя. Как ему тяжело из-за общего поражения, — не Конфедерации, а всей страны. Эту войну не выиграл никто! Потеряли все, и его охватило горе более сильное, чем страх за Блэк-Бэнкс, — горе, печаль, жалость ко всем — черным и белым, Северу и Югу. Почему ему особенно хотелось рассказать это Джули? Он не знал, за исключением того, что Джули всегда олицетворял для него спокойную, глубокую, нетронутую силу, мудрость и значительность черных. Хорейсу он был нужен сейчас — сильный, свободный сын мамы Ларней. Он мысленно улыбнулся. Он не дал свободу Джули. Его черный друг всегда был свободен. Джули, у которого не было фамилии, всегда был более свободен, чем он, Хорейс, потому что Джули знал и принимал себя таким, каким он был. Если бы только кошмар этой новой неопределенности внезапно пришел к концу, и он проснулся бы и выяснил, что пора встретиться с Джули на краю лесов Блэк-Бэнкса, чтобы идти на охоту. На охоту на енотов, кабанов и кроликов, не на людей.
— Не хочу прерывать ваши размышления, капитан, — говорил янки, — но мы хотим, чтобы вы, повстанцы, знали что Федеральное правительство собирается сделать все, что в его силах, чтобы все прошло как можно более безболезненно. И, в доказательство, как насчет лошади? Вы же не собираетесь идти пешком такую даль от Убежища до Блэк-Бэнкса, не правда ли?
Он именно собирался идти пешком. Он так давно ездил верхом, что ему не пришло в голову, что можно не идти пешком.
— Я буду рад ссудить вам лошадь.
Хорейс смотрел на плоские, коричнево-зеленые болота, стекающие подобно рекам между заливами, — болото и залив, болото и залив, образующие знакомую схему до самого моря. Ему хотелось ненавидеть этого человека, послать его к черту, но острый земляной запах соленых болот разбудил в нем воспоминание о том, каким он был, когда он был действительно Гульдом из Блэк-Бэнкса, когда он знал только обычные страхи, знакомые каждому, раньше, чем он стал чужим себе самому, раньше, чем он научился убивать и бояться.
— Да, — сказал он, — буду благодарен за лошадь.
Лодка заскрипела по песку на отмели у Убежища, и Хорейс подождал, чтобы Иген вышел первым. Вместе с янки они поднялись по широкому пляжу к старому дому Убежища; его веранда с закрытыми ставнями и остроконечная крыша были так же знакомы, как отмель у пристани Кингов. На территории были негры, но не работники Кингов. По крайней мере, он никого не узнал, и его не узнал никто.
Иген болтал о том, где он найдет лошадь.
— Позади старого амбара Кингов для хлопка… ее сейчас седлают… Мы хотим, чтобы к вам, повстанцам, которые здесь жили, относились как следует… конечно, вы слышали об Особом полевом приказе Шермана… все приморские острова отданы неграм… На каждого сорок акров… земля размежевана… все же, можете, конечно, посмотреть старые места… и сообщите мне, не могу ли я еще чем-то помочь.
