Саша Лорд - Гордячка
Ксантье в гневе шагнул к ней:
— Ах ты ведьма! Как ты можешь так бесстыдно признаваться в убийстве? Ты будешь наказана!
Изадора поспешно отступила, и Ксантье увидел у нее на руках их новорожденную дочь.
— Держись от меня подальше, Ксантье. Я сделала лишь то, что нужно было сделать. — Она подошла к парапету и внимательно огляделась. Потом мельком взглянула на Ксантье и махнула ему, чтобы он ушел. — Ты просто не понимаешь, что нужно сделать. Мне самой придется все закончить...
Ксантье сделал еще один шаг.
— О чем ты говоришь? Что закончить? Что ты задумала?
Изадора подняла ребенка:
— Нам необходим мальчик, девочка не то. Когда мой человек убьет Брогана с Маталией, он заберет их ребенка и привезет его нам. А мы скажем, что это наш сын.
— Изадора! — в ужасе вскричал Ксантье. — Я тебе не верю!
Он шагнул к ней и увидел, что она взбирается на низкий выступ и поднимает ребенка.
— Нет! — закричал он, и под напором ледяного ветра малышка вдруг громко заплакала.
Изадора покачнулась, когда он схватил ее сзади.
— Пусти меня! — закричала она.
— Положи ребенка! Немедленно положи ее!
— Так будет лучше! — кричала она, пытаясь вырваться, затем разжала ладони и выпустила малышку.
Рефлекс, выработанный десятилетиями военной практики, сработал моментально, и, оттолкнув жену, Ксантье поймал ребенка.
Изадора споткнулась, потеряла равновесие и забалансировала на краю парапета.
— Ксантье! Помоги! — закричала она, махая в воздухе руками.
Ксантье сжал девочку огромными ладонями и на долю секунды заглянул в глаза своему ребенку, зачарованный их красотой. На него смотрели бездонные голубовато-серые глаза О’Бэннонов, и он окаменел при одной мысли о том, что едва не потерял дочь. Но тут до его слуха донеслись вопли Изадоры, и он, крепко прижав к себе малышку, протянул жене руку.
— Помоги! — снова закричала она, но тяжесть собственного тела перевесила, и женщина полетела вниз. Ксантье в ужасе смотрел, как она падает. Ее тело с громким хрустом приземлилось на заснеженный двор, и этот хруст еще долго звучал у него в ушах, оглушительно громкий на фоне завываний ветра.
Ксантье смотрел вниз, не в состоянии пошевелиться. В этом неподвижном, переломанном теле черное сердце Изадоры остановилось навсегда. Но тут малышка заплакала, и Ксантье перевел взгляд на нее. Он смотрел в глаза новорожденной дочери, чувствуя себя совершенно беспомощным.
Волкодав с вздыбленной шерстью первым вошел в пещеру. За ним последовали волки и тут же начали принюхиваться. Броган остановился, и Маталия подъехала к нему ближе, чтобы поддержать мужа, хотя ее саму качало из стороны в сторону. Они улыбнулись друг другу.
Маталия вздрогнула, услышав какой-то шум за спиной.
— Я что-то слышу, — шепнула она Брогану. — Это лошадь.
— Лошадь. Кому здесь еще быть, кроме нас?
Маталия в замешательстве покачала головой, и в следующую секунду в воздухе просвистела стрела и вонзилась Брогану в грудь у самого плеча, едва не зацепив младенца.
— Нет! — закричала Маталия. Мэнган тут же заплакал, а граф хрипло застонал. Жеребец Брогана рванул в пещеру, и Маталия осталась одна. Она развернула кобылу, высматривая среди деревьев убийцу.
— Трус! — закричала она. — Выходи на бой! — И обнажила меч.
Из лесу выехал всадник и рассмеялся:
— Ты всего лишь женщина и не можешь со мной сражаться. Сложи оружие, закрой глаза и приготовься: сейчас мой меч пронзит твое сердце.
— Кто ты и что тебе нужно? — с вызовом спросила она, подъезжая ближе.
— Я послан леди Изадорой, чтобы убить вас с мужем и забрать вашего ребенка.
— И с какой же целью?
— Когда я отдам ребенка леди Изадоре, она объявит его своим и воспитает как будущего наследника.
Маталия в ярости пришпорила кобылу и взмахнула мечом. Всадник едва успел парировать удар.
— Только через мой труп ты тронешь мою семью! — вскричала она, замахиваясь снова.
Убийца отразил удар, пытаясь удержаться в седле, и вскрикнул, когда лезвие глубоко вонзилось ему в бок.
— Ах ты ведьма! — завопил он и сделал мощный выпад, надеясь сразить женщину одним ударом.
Внезапно из пещеры показались волки и плотным кольцом окружили сражающихся. Рыча и лязгая зубами, они набросились на убийцу. Черный порвал ему горло, рыжий терзал руку, еще сжимавшую меч, а серый когтями распорол ему живот.
Маталия развернула кобылу и помчалась к Брогану, отчаянно пытаясь восстановить дыхание.
— Броган! — крикнула она. — О нет!
— Все будет хорошо, — прошептал он. — Только бы побыстрее добраться...
— Да! Да, надо поспешить. Ради вас обоих, — торопливо добавила она, увидев пепельно-серое лицо графа.
— Медведи... Пусть пес идет первым... Из-за медведей...
— Да, конечно, — прошептала Маталия, перевязывая его рану. Стрелу Броган сам только что вытащил. — Я возьму Мэнгана.
— Нет, ты еще слишком слаба. Я сам их повезу, а ты позаботишься о нашей безопасности. — И он слабо улыбнулся. — Ты великолепно сражалась. Я люблю тебя.
— И я люблю тебя, — прошептала она.
— Я боюсь темноты, — признался Броган, когда они прошли первые несколько шагов. — А у нас нет факела.
— Я была уверена, что ты вообще ничего не боишься, — сказала Маталия.
Темнота сгущалась по мере того, как они углублялись в пещеры.
Броган пожал плечами.
— У каждого есть страхи. Я лично боюсь темноты.
— Почему?
— Мы с Ксантье часто играли в этих пещерах. Как-то брат намеренно повел меня по ложному пути, и я заблудился. — И Броган вспомнил этот момент из детства, прислушиваясь к цокоту копыт в темной пещере. Его было совершенно не видно в кромешной тьме, и Маталия с радостью прислушивалась к голосу мужа. — Я пытался выбраться сам, но не смог. Через несколько часов я выбился из сил и был страшно напуган. Я чувствовал запах медведей и слышал их, но не мог их увидеть. В конце концов я уснул... — Броган помолчал и притронулся к жене рукой. — И с той поры меня стали посещать видения. В этих видениях меня находила женщина и спасала из тьмы. У нее был такой дивный голос и такие нежные ладони. Она спасла меня тогда и спасала еще не раз в последующие годы.
— Как красиво, — вполголоса проговорила Маталия.
— И она явилась ко мне в тот вечер, когда мы с тобой познакомились. А теперь обрела имя и облик. И стала моей женой. — Его голос постепенно затихал.
Маталия молчала, не в силах выразить своих чувств. А потом глубоко вздохнула и запела, желая унять его страхи. Она пела знакомую ему песню без слов, и тьма уже не казалась такой ужасной. Ее тихий голос эхом отражался от сырых стен, превращая пещеру в храм любви.
