Джейн Бонандер - Пыл невинности
Головин был уверен, что она простит его и все станет, как раньше, когда он сообщит ей, что Катя будет ходить. Алекс скрестил пальцы на удачу и взмолился, чтобы визит хирурга оказался успешным. Однако Гунтрауб может дать и отрицательный ответ.
Поппи сунула голову в кабинет:
– Мы готовы. Везти Катю?
Алекс кивнул. Когда он увидел бледное усталое лицо Кати, то сердце у него защемило от жалости к дочери.
– Не бойся, Катюшка. Это не больно. Доктор просто посмотрит твою спинку и ножки.
Катя посмотрела в сторону и проглотила подступивший к горлу ком.
– Я тебе верю, папа, но все равно боюсь. Он присел перед ней на корточки.
– Это нормально – бояться, но помни, дорогая, я делаю все это лишь потому, что доктор может помочь тебе. Если бы не было шансов на успех, я бы никогда не заставил тебя пройти через все это. – Он взял дочь за подбородок и мягко повернул к себе. – Ты мне веришь, Катюшка?
Катя взяла большую руку отца и сжала своими крохотными ручонками.
– Да, папа. Я постараюсь не бояться. Алекс нагнулся и поцеловал девочку в лоб.
– Loo-bloo tebya, Катюшка.
Она неуверенно улыбнулась и кивнула.
– И я люблю тебя, папа.
Не в силах сдержать чувства, миссис Попова достала платок и громко высморкалась.
– О, когда я смотрю на вас двоих, у меня становится так тепло на сердце. Так тепло, что хочется… Эта… эта женщина…
– Хватит, Поппи, – негромко остановил экономку Александр Головин. Он никогда не говорил о Марлин в доме, особенно в присутствии Кати. Конечно, он посвятил Уинтерса и экономку в планы бывшей супруги. После некоторых уговоров они согласились, что Скотти в ее теперешнем состоянии ни к чему дополнительные тревоги. Однако он все равно чувствовал себя виноватым оттого, что скрыл от нее осмотр Кати.
Когда в дверь позвонили, Алекс испуганно вздрогнул, сердце взволнованно застучало. Он широко улыбнулся дочери и пожал ее хрупкую ручку, не только успокаивая ее, но и успокаиваясь сам.
– Ну вот, дорогая, доктор приехал.
Слегка одернув жилет над своим плоским животом, доктор Каспар Гунтрауб внимательно смотрел, как Катю Головину выкатывают из комнаты.
– Очаровательный ребенок. Просто очаровательный! Марлин была права, когда говорила, что девочка похожа на ангела.
Алекс быстро опустил глаза. Ему не хотелось, чтобы врач заметил отвращение, промелькнувшее на его лице при одном упоминании имени бывшей жены.
– Ну? Что вы думаете? – взволнованно спросил Головин. – Катя сможет когда-нибудь ходить?
Гунтрауб погладил свою серебристую козлиную бородку и осторожно ответил:
– После поверхностного осмотра, к сожалению, трудно дать однозначный ответ. Мне необходимо более внимательно осмотреть вашу дочь. Я принимаю в кабинете одного своего коллеги. – Он достал из кармана визитную карточку и протянул Алексу. – Вот его адрес. Заедете ко мне через одну-две недели, и мы договоримся о дате осмотра.
Алекс не мог побороть нетерпение.
– Но после того, что вы уже увидели сегодня, вы можете хоть что-то сказать?
– Думаю, вы знаете, мистер Головин, что моя теория немного необычна и отличается от распространенных сейчас в хирургии, – вздохнул Гунтрауб. – По одной этой причине меня трудно отнести к популярным докторам здесь, в Америке. Я нахожусь под пристальным наблюдением коллег и поэтому должен очень тщательно выбирать слова и потенциальных пациентов… Теперь, что касается здоровья вашей дочери. Я бы сказал так: пока у меня складывается впечатление, что у Кати есть хорошие шансы стать моей пациенткой. Но как я уже заметил, нужно еще раз внимательно ее осмотреть, только уже не в домашних условиях.
От волнения голова у Алекса пошла кругом.
– Вы хотите сказать, что Катя может стать вашей пациенткой и со временем будет ходить?
Гунтрауб достал из кармашка жилета часы и проверил время. Спрятав часы, очень осторожно ответил:
– У Кати есть несколько немаловажных преимуществ перед моими другими пациентами. Одним из самых главных из них является ее юный возраст, мистер Головин. Могу вам сказать, что я прооперировал десятки людей примерно в таком же состоянии, как у Кати.
– И?.. – Алекс взмахнул рукой, словно умоляя его продолжить.
– Примерно в половине случаев операции заканчивались успешно. Все пациенты были молодыми, как ваша Катя, они быстро поправлялись и через какое-то время делали первые шаги.
– А вторая половина ваших пациентов? – спросил Александр Головин, хотя ему и не очень хотелось услышать ответ.
Каспар Гунтрауб печально покачал головой.
– У них слишком сильно атрофировались конечности, и я был бессилен что-либо сделать.
Слова хирурга разбудили в сердце Алекса новую надежду. Он всегда много времени уделял гимнастике, стараясь как можно лучше разрабатывать ноги и руки девочки. Головин нервно взъерошил волосы и поблагодарил врача:
– Спасибо за откровенный ответ.
Доктор задумчиво погладил бородку.
– Не хочу обманывать вас, мистер Головин, и дарить надежду, которая может оказаться ложной. Особенно когда речь идет о Кате, которая скоро станет моей доче…
– Нет, – холодным, как лед, голосом прервал Алекс. – Катя никогда не будет вашей дочерью. – Его грудь сжало, словно тисками, и в ней вспыхнуло яростное чувство собственника.
Гунтрауб нервно откашлялся.
– Но Марлин дала понять, что, когда она вновь выйдет замуж, вы передадите ей опеку над девочкой.
В сердце Алекса ярость схватилась с рассудком. Первым желанием было излить свой гнев на доктора, но он прекрасно знал, что во всем виновата бывшая супруга, которая всегда слыла ловкой интриганкой.
– Ни минуты не сомневаюсь в том, что Марлин поведала вам душещипательную историю, доктор. Но правду вы сможете узнать только от меня или моей экономки, миссис Поповой.
Гунтрауб с несколько озадаченным видом сел на стул около огня и хмуро посмотрел на Головина.
– По-моему, вам следует объясниться, мистер Головин. Что вы имеете в виду?
Прежде чем начать свой рассказ, Алекс задумчиво потер переносицу. Он понимал, что должен изложить доктору только факты. Никаких домыслов или своих толкований. Только голые факты помогут хирургу разобраться в том, что произошло несколько лет назад. К тому же поступки Марлин красноречиво говорили сами за себя, и ему не было никакой нужды приукрашивать ее эгоизм.
– Не знаю, что вам рассказала Марлин, доктор, но мы с ней не договаривались насчет передачи опеки над Катей. Никогда! Марлин ушла от меня несколько лет назад, еще во время войны, – с хриплым смехом объяснил адвокат, – но поверьте, она не собиралась жить со мной так долго.
