Эмили Бронте - Грозовой перевал
– Как вы можете так беззастенчиво врать бедной девочке! – закричала я из-за стены в полный голос. – Прошу вас, уезжайте отсюда подобру-поздорову! И как вам не совестно громоздить такую паутину лжи! Мисс Кэти, я сейчас возьму камень и собью замок, чтобы вы могли войти. Не верьте ни единому слову этого человека, это сущий вздор: сами подумайте, как можно умирать от любви к тому, кого едва знаешь?
– Вот не думал, что нас подслушивают, – пробормотал злодей, которого раскрыли. – Хоть вы, миссис Дин, и хороший человек, хоть я ценю и люблю вас, но мне вовсе не нравится ваша паршивая склонность к обманам, – добавил он вслух. – Ну-ка, Нелл, – воскликнул он, отбросив церемонии, – как могла ты врать на голубом глазу, утверждая, что я ненавижу «бедную девочку», как могла ты высасывать из пальца всякие ужасы, чтобы отвратить ее от моего порога? Ах, Кэтрин Линтон, моя милая, моя дорогая! От одного вашего имени у меня теплеет на душе! Я на неделю уезжаю из дому – приходите и посмотрите, правду ли я вам сказал. Я настаиваю, я прошу вас! Представьте вашего отца на моем месте и Линтона на вашем: что бы вы подумали о своем любимом, в каком бесчувствии его обвинили бы, если бы ваш отец самолично попросил его прийти, а он бы не пожелал? И не впадайте в ту же ошибку из чистой предвзятости и упрямства! Клянусь своей душой, клянусь вечным спасением моим, Линтон уже одной ногой в могиле, и только вы можете спасти его!
Замок наконец-то подался, и я выскочила за ограду.
– Клянусь, Линтон умирает, – повторил Хитклиф ровным голосом, глядя прямо мне в глаза. – Горе и разочарование приближают его последний день. Нелли, если ты не разрешишь юной леди прийти, приходи сама. Я вернусь только на следующей неделе примерно в это же время, и, думаю, даже твой хозяин не будет возражать, чтобы Кэтрин навестила своего родственника.
– Пойдемте, мисс, – сказала я, беря Кэтрин под руку и стараясь увести обратно в парк. Моя госпожа замешкалась, всматриваясь в лицо всадника, по суровому выражению которого нельзя было понять, правду он говорит или лжет.
Он направил свою лошадь вплотную к нам и, нагнувшись с седла, сказал со всей возможной убедительностью:
– Мисс Кэтрин, признаюсь вам, что я не слишком терпелив с Линтоном, а Гэртон и Эрншо – и того меньше. Признаюсь также, что мальчика окружают люди грубые и неотзывчивые. Ему не хватает не только вашей любви, но и простой человеческой доброты. Любое доброе слово из ваших уст станет для него наилучшим лекарством. Не обращайте внимания на предостережения миссис Дин, подсказанные ее жестокосердием. Будьте великодушны и постарайтесь увидеться с Линтоном. Он грезит о вас днями и ночами, и мы не можем убедить его в том, что вы не испытываете к нему ненависти, коль скоро вы не пишете ему и не приходите его проведать.
Я спешно захлопнула калитку и приперла ее изнутри большим камнем, чтобы помочь разбитому замку сдержать возможный натиск извне. Потом я раскрыла зонтик и затянула под него свою питомицу, потому что сквозь трепетавшие ветви деревьев начали пробиваться первые капли дождя, указавшие нам на необходимость скорейшего возвращения под кров. К дому мы шли так быстро, что не смогли обменяться мнениями по поводу встречи с Хитклифом, однако я почувствовала, что теперь на сердце Кэтрин лежит двойная печаль. Лицо у нее настолько исказилось от горя, что она была буквально на себя не похожа. Она явно раздумывала над тем, что только что услышала от Хитклифа, почитая его слова правдой в последней инстанции.
Мой господин ушел в свою комнату еще до нашего возвращения. Кэти пробралась в его комнату, чтобы справиться о его самочувствии, – мистер Линтон спал. Она вернулась и пригласила меня посидеть с ней в библиотеке. Мы вместе попили чаю, а потом она прилегла на ковер и попросила меня не беспокоить ее разговорами, потому что она устала. Я взяла книгу и притворилась, что читаю. Когда ей показалось, что я полностью погрузилась в чтение, Кэтрин тихонько заплакала, как раньше на прогулке. Похоже, теперь это стало ее любимым занятием. Я дала ей выплакаться, а затем заговорила с ней в очень жесткой манере, высмеяв все, что рассказал мистер Хитклиф о своем сыне, как если бы я была в полной уверенности в ее согласии с каждым моим словом. Увы! У меня не хватило красноречия, дабы изгладить то впечатление, которое произвел на нее его рассказ и на которое негодяй, несомненно, рассчитывал.
– Может, ты и права, Эллен, – задумчиво произнесла она, – но я никогда не успокоюсь, пока не узнаю, как обстоят дела на самом деле. И еще я должна сказать Линтону, что не по своей вине прервала переписку и что чувства мои к нему не изменились.
Что толку было сердиться и спорить, коль скоро Кэтрин пошла на поводу своей доверчивости? В тот вечер мы расстались врагами. А наутро восход солнца застал нас на дороге на Грозовой Перевал – я шагала у стремени верного пони моей своевольной воспитанницы. Я не могла спокойно смотреть на ее горе, на ее побледневшее и осунувшееся лицо, на заплаканные глаза. Я уступила ей в слабой надежде, что Линтон сам покажет своим холодным и равнодушным приемом, как мало правды было в красивой сказке, придуманной его отцом.
Глава 23
Дождливая ночь породила сырое и туманное утро – с неба то ли снег сыпался, то ли дождь падал, – и наш путь с журчанием пересекали потоки воды, излившейся за ночь на окрестные холмы и утесы. Ноги мои промокли насквозь, а в душе раздражение боролось с отчаянием, – словом, я была в настроении, соответствующем тому неприятному делу, которое нам предстояло. Мы вошли в дом на Грозовом Перевале через кухню, чтобы убедиться в отъезде мистера Хитклифа, словам которого я не доверяла ни на грош.
Джозеф блаженствовал в одиночестве у ярко горевшего очага: рядом с ним на столе стояла целая кварта[25] эля, в которую щедрыми ломтями была накрошена поджаренная овсяная лепешка. Во рту у него торчала его неизменная короткая черная трубка. Кэтрин подошла к очагу, чтобы согреться, а я осведомилась, дома ли хозяин. Вопрос мой оставался без ответа так долго, что я уже подумала, будто старик совсем оглох, потому повторила его.
– Не-а, – протянул он в нос и негостеприимно добавил: – Ступайте туда, откуда пришли…
– Джозеф! – одновременно с моими словами послышался капризный голос из соседней комнаты. – Сколько можно тебя звать? В камине осталась всего лишь горсточка угольков. Джозеф, иди сюда сейчас же!
Джозеф несколько раз с наслаждением затянулся и вновь вперил взгляд в огонь, что отнюдь не свидетельствовало о его намерении ответить на столь требовательный призыв. Ни домоправительницы, ни Гэртона поблизости не было: видимо, одна ушла куда-то с поручением, а другой отправился выполнять свою ежедневную работу. Мы сразу же узнали голос Линтона и пошли на него.
