Кэролайн Линден - Всему виной страсть
— Да, — пробормотал Джерард. Голова его лихорадочно работала. — Я даю вам отсрочку в шесть месяцев и снижаю проценты по ссуде до двух процентов. Надеюсь, это позволит вам выкрутиться.
Хоу просветлел лицом.
— Да благословит вас Бог! Спасибо!
Джерард пожал ему руку.
— Вы получите известие от моего адвоката. Он подтвердит нашу договоренность.
Джерард и Чарли покинули гостиницу молча. Джерард размышлял над услышанным. Теперь многое становилось понятным. Он уже давно считал, что мать дурно влияет на Кейт. Любая женщина, которая могла ей сказать, что безобразное коричневое платье ее красит, либо слепа, либо жестока. А ведь совершенно очевидно, что в том, что касается моды, миссис Холленбрук слепой не была. Хоу уверял, будто она поступает так не по злобе, но Джерард невольно задавался вопросом о том, не хочет ли миссис Холленбрук, чтобы Кейт оставалась тихим, послушным созданием, чтобы никто, не дай Бог, не переключил внимание с матери на дочь. Возможно, она поступала так неосознанно, однако Джерард близко знал довольно много светских красавиц, чтобы полагать такое невозможным.
А в случае Кейт это было как раз возможным. Стильно и со вкусом одетая, уверенная в себе — благодаря поддержке настоящих друзей, таких, как Кора, и даже таких, как эти старые сплетницы, леди Дарби и миссис Вудфорд, его Кейт была очаровательна. Может, она не слишком яркая и не слишком бойкая. Может, в отличие от своей матери она не притягивает мужские взгляды, где бы ни появилась. Но стоило лишь узнать ее поближе, как становилось ясно: есть в ней нечто такое, что стоит куда дороже, чем броская внешность, — доброта, участие, искренность. Пусть его Кейт немногословна, зато она остроумна и никогда не обращает свое остроумие во зло ближнему. Любой мужчина, кто провел бы в ее обществе полчаса, с готовностью согласился бы с Джерардом в том, что она подобна драгоценной жемчужине из притчи[5] и свет, что исходит от нее, мягок и тих и не бьет в глаза.
Так почему же она уехала с матерью? Чтобы преподать ему урок? Он почти надеялся на это, поскольку слишком хорошо усвоил этот урок, и еще потому, что был готов каяться до тех пор, пока она его не простит. Это означало бы к тому же, что она все еще его любит. Он горячо надеялся на это. Если же Кейт уехала, потому что махнула на него рукой, это было бы совсем плохо.
Чарли заговорил, прервав его размышления. Джерард остановился, обернулся и услышал другой голос, окликнувший его по имени. Худой лысеющий тип пытался их догнать, размахивая одной рукой, другой прижимая к груди шляпу.
— Капитан де Лейси!
— Да? — Когда мужчина остановился, тяжело дыша, прямо перед ними, Джерард его узнал. — Вы почтовый служащий.
— Да, сэр. — Лысоватый тип ловил ртом воздух, прижимая ладонь к боку. — Уильям Бринфилд, сэр, служащий почты.
Существовала лишь одна причина, по которой почтовый клерк мог гнаться за ним по улице. Джерард уже услышал трубный звук фанфар. Чарли между тем деликатно прочистил горло, напомнив о своем присутствии. Черт, надо чаще писать братьям. Но вначале он должен был узнать, с чем пожаловал клерк.
— Вы не пройдете в дом, мистер Бринфилд? — сказал он, быстро кивнув Чарли. — Вам, похоже, не мешало бы немного передохнуть.
— Спасибо, сэр. Передохнуть минутку мне не помешает.
Джерард первым вошел в дом. Он разрывался между двумя полярными чувствами — восторгом и досадливым нетерпением. Бринфилд, возможно, готов вручить ему шантажиста, открывая путь к тому, чтобы он, Джерард, положил конец бесившей его своей неопределенностью угрозе. И в то же время его снедало желание мчаться к Кейт сию же секунду, бросив шантажиста ко всем чертям. В нетерпении Джерард распахнул дверь гостиной и жестом пригласил клерка войти и присесть.
— Чем обязан?
Мистер Бринфилд присел на край дивана. Дыхание его почти пришло в норму.
— Я помнил, что вы сказали, милорд, насчет тех писем, что вы принесли, и мужчины, что их отправил. Я пришел, чтобы известить вас, что я видел его сегодня.
Мускулы Джерарда инстинктивно сжались.
— Сегодня? В Бате? Прямо сейчас?
— Этим утром, сэр. Он пришел отправить еще одно письмо, и я сразу его узнал. — Клерк гордо выпятил грудь. — Я высматривал его с тех самых пор, как вы пришли поговорить с мистером Уотсоном, милорд. Стоит мне один раз увидеть лицо человека, и я его никогда не забуду. И я знал, если только я буду терпелив, то рано или поздно…
— Да-да, — перебил его Джерард. — Вы с ним разговаривали?
— Да, сэр, говорил. У него было два письма для отправки, оба в Лондон, сэр, и я напряг мозги, как бы мне спросить его имя, пока он отсчитывает монеты, чтобы оплатить почтовый сбор. Наконец я говорю: «Как приятно снова вас увидеть, мистер Смайт. Я так рад, что вы выздоровели настолько, что можете выходить на улицу». Вид у него сделался весьма удивленный, и он сказал: «Вы меня с кем-то путаете, сэр, я вовсе не мистер Смайт». — От возбуждения клерк заерзал. — Я изобразил неподдельное изумление, сэр, и снова заявил, что он точно мистер Смайт, который живет на одной улице с моей матерью вот уже пять лет. «Я знаю вашу жену», — сказал я ему. Ну, ему это не понравилось. Он сказал, что у него нет жены и что я ошибаюсь. Снова я изобразил изумление и покачал головой, бормоча, что у него, должно быть, горячка мозга, раз он так говорит, ибо как мне не знать соседей родной матери? Он стал раздражаться, милорд, и в конце концов он воскликнул: «Мое имя, сэр, Хайрам Скотт, и это у вас непорядок с головой, если вы считаете меня кем-то другим!» — Бринфилд весь сиял. — К несчастью, я не мог покинуть рабочее место, сэр, и пойти за ним следом. Я бы сразу к вам пришел, но почта только что закрылась.
— Понимаю, — протянул Джерард. — Я оставил свою карточку у мистера Уотсона, так что ее можно было передать этому мужчине.
Выражение лица мистера Бринфилда изменилось, он как-то весь сжался.
— Я знаю, милорд, но мистера Уотсона в это время на почте не оказалось, а у меня карточки, что вы оставили, не было. Я подумал, что лучшее, что я могу сделать, — это узнать о нем как можно больше, чтобы потом вам доложить. Ведь никто не может сказать, нанес бы этот человек вам визит или нет, если бы я даже передал ему вашу карточку.
— Верно, — сказал Джерард клерку. — Превосходная работа. Мои аплодисменты вашей сообразительности. Э… Не сочтете ли вы неприличным, если я выражу свою благодарность более ощутимо?
Улыбка клерка говорила сама за себя.
— Я убежден, что вы не можете сделать ничего неприличного, милорд.
Джерард с ответной улыбкой отсчитал несколько гиней.
— Я пытаюсь избегать этого. А услуга должна быть вознаграждена.
