Кэтрин Довиль - Глазами любви
Прежде чем Магнус смог ответить, король заговорил снова:
– Ты ведь знал моего сына принца Генри которого называли Молодым Королем?
Магнус поколебался, глядя на приставов поверх головы короля и на тюремщика, стоявшего в дверях. На их лицах не отражалось ничего. Но никто никогда не знал, что может произойти при упоминании имени принца Генри. Ходили слухи, что у короля все еще случались приступы необузданной ярости, когда он начинал бушевать, или же лил безутешные слезы.
– С детства, ваше величество, – осторожно ответил Магнус. – Когда нас посвятили в рыцари, мы оба участвовали в турнире в Нормандии – в Фалэзе и Кутансе.
Король остановился у стола и, казалось, о чем-то задумался, водя пальцем по поверхности стола.
– Итак, ты не поддержал моего сына? Магнус стал еще более осторожным:
– Нет, государь, да пребудут мертвые в мире. Мой отец и я поддерживали вас, как и все верноподданные англичане.
Он заметил, как вздохнул король.
– Из него вышел бы для Англии добрый король, – тихо сказал Генрих. – Но, как ты знаешь, судьба распорядилась иначе. Подумать только! Молодой прекрасный мужчина в расцвете сил унесен кишечной болезнью! Это не…
Генрих умолк и отвернулся.
– А теперь, юный фитц Джулиан, – сказал он уже совсем другим голосом, – у меня для тебя есть нечто повеселее. Раз уж ты хочешь отделаться от этой помолвки, я даю тебе шанс заслужить это. Тамплиеры обратились ко мне с петицией по поводу девицы Идэйн, обвинив ее в том, что она околдовала своими чарами их самого достойного рыцаря Асгарда де ля Герша и свела его с ума. Теперь этот тамплиер стал предводителем банды цыган, слоняющихся по дорогам Шотландии, и называет себя их королем.
Снова наступила пауза. Потом Магнус разразился смехом.
Король с изумлением посмотрел на него.
– Я вижу, ты находишь состояние де ля Герша смешным?
– Нет, государь. – Магнус с усилием овладел собой, лицо его стало серьезным. – Для гордости де ля Герша это было бы самым ужасным. Могу поклясться в этом.
Король долго выжидал, хмуро глядя на Магнуса, потом продолжил свою речь:
– Тамплиеры в своей петиции требуют, чтобы девушку доставили им в Эдинбург, а потом они собираются отослать ее в Париж Великому магистру и начать против нее процесс. Тамплиеры считают, что девушка настолько околдовала де ля Герша, что он последует за ней туда.
Король рухнул на деревянный стул и устало потер лицо.
– Так как ты не поддашься ее чарам, сэр Магнус, – продолжал он, с трудом выговаривая слова скрипучим голосом, – я посылаю именно тебя привезти ее в Эдинбург и передать там тамплиерам.
Магнусу показалось, что пол уходит у него из-под ног. Он прислонился к стене камеры.
– Государь, – сказал Магнус, придя наконец в себя и овладев голосом, – простите меня за то, что я собираюсь вам сказать, но я не могу утверждать, что на меня не действуют ее чары. Я знаю эту девушку…
– Мне так и сказали, – сухо заметил король.
– Она вовсе не ведьма! – Магнус умолк, чувствуя, что обливается потом: только теперь он начал осознавать меру королевского наказания. – Ах, ваше величество, она не виновата в том, в чем обвиняют ее невежественные люди, – выпалил он, – я готов в этом поклясться! Что же касается де ля Герша, то он никем не околдован, кроме как самим собой. Умоляю вас…
– Ба! – король Генрих порывисто вскочил, и люди, стоявшие у дверей, попятились от него. – Я уже сказал тамплиерам, что выберу рыцаря, чья доблесть и честь сделают его нечувствительным к любому колдовству этой ведьмы. Я сказал, что это рыцарь из моего окружения, способный сделать то, чего не сумел де ля Герш! Наконец-то у меня есть что ответить этим самодовольным меченосцам, этим мерзким монахам! Пойдем! – приказал король. – Бери свои вещи и следуй за мой. Ты свободен.
Свободен? Да он в ловушке!
– Не могу! – выкрикнул Магнус хриплым, как карканье, голосом. – Простите меня, государь, – сказал он уставившемуся на него в недоумении королю, – но не просите меня возвратить девушку тамплиерам и тем самым обречь ее на верную смерть!
Лицо короля исказилось от гнева.
– Помни о своей чести! – воскликнул Генрих. – Я говорю не только о твоей чести, фитц Джулиан, но и о чести твоего отца, а эта честь священна. Подумай о ней. Уинчестера и так-то нелегко умиротворить: и он, и твой отец целые недели страдают, выслушивая вопли твоего брата, кричащего о своей неуместной страсти, и угрозы девицы покончить с собой, если ее не отдадут за него. А ты в это время уютно греешь свой зад в моей тюрьме. – Генрих Плантагенет направился к двери. – Да, теперь тебе решать, как искупить свою вину!
Когда король уже дошел до двери, где стояли сопровождавшие его тюремщик и приставы, он обернулся и крикнул, указывая рукой на место на полу:
– На колени, сэр Магнус, и благодари меня! Король ждал, и Магнус медленно опустился на пол – лицо его пылало от гнева.
– Только когда ты доставишь девицу тамплиерам в Эдинбург, и только тогда, я прощу тебе бесчестье глумления над моими желаниями и отказ от достойной помолвки!
25
Приближаясь к песчаному берегу, растянувшемуся на север от деревушки, они услышали пение. Магнус решил, что поет какой-нибудь рыбак в своей лодке, потому что туман был густым и рассмотреть сквозь него что-нибудь было трудно. Он не мог разобрать слов: петь мог как мужчина, так и женщина, но мелодия была завораживающе жалобная, колдовски печальная. И, как всегда в этих краях, слова этого языка Магнус не понимал.
С минуту рыцари эскорта вслушивались в пение, потом съежились и принялись осенять себя крестным знамением. Никто из них прежде не бывал в этих краях, но они, конечно, слышали о русалках и привидениях. Не говоря уж о воинственных бандах, все еще промышлявших к югу от шотландской границы, несмотря на то, что мир был заключен.
Из-за тумана все казалось призрачным и жутковатым. Как только они добрались до древней римской дороги, рыцари принялись с опаской оглядываться вокруг. Один из них испуганно вздрогнул, когда рядом в воде плеснула рыба.
– Едем, это поет одинокий рыбак, – успокоил их Магнус. – И уж, конечно, смертный, а не дух и не фея. Бухта мелководная, и эти люди не заплывают в нее просто из-за плохой погоды.
Они взяли провожатым мальчика из деревни, потому что без него рыцари не решились бы ехать по вымощенной камнем дороге, покрытой водой: прилив еще не отступил, и потому дороги не было видно.
– Скажи, когда начнется отлив? – спросил Магнус мальчугана.
Туман был таким густым, что слова прозвучали глухо.
– Отлив начнется через час, – ответил мальчик. В плотной белизне тумана он казался всего лишь тенью, ехавшей на муле впереди них. – Чтобы вернуться, вам придется дождаться следующего отлива, а он будет только утром.
