Николь Фосселер - Небо над Дарджилингом
Уинстон в недоумении округлил глаза. Одно дело – собственными руками сжечь за собой мосты и продолжать жить дальше, другое – перестать существовать официально. Он не планировал возвращаться в армию, но, обнаружив эту последнюю лазейку в прошлую жизнь закрытой, не на шутку разволновался. Итак, его вычеркнут из всех армейских списков, его нехитрый скарб в запечатанном ящике отошлют родным, и те, оплакивая потерю сына и брата, установят на кладбище памятную доску. Он будет причислен к героям, принесшим свои жизни на алтарь служения английской короне – сомнительное преимущество, учитывая сложившиеся обстоятельства. Но надежда на то, что соотечественники поверят тому, что случилось с ним на самом деле, была ничтожной, а дезертирство наказывалось смертью. Таким образом, Уинстон Невилл оказался перед странным выбором: оставаться мертвым на бумаге или быть уничтоженным физически.
Только сейчас он понял, какой жертвы до сих пор ждал от своего бывшего приятеля, и сам удивился своей наивности. Но обратного пути в любом случае не было. Уильям озадаченно смотрел на Невилла, словно давая ему время в полной мере осознать последствия своего поступка.
– Не пойми меня превратно, Уинстон, – сказал наконец Джеймсон. – Я готов предоставить вам приют на несколько дней, пока вы не отдохнете и не наберетесь сил, но потом мы должны будем расстаться, ради нашей же общей безопасности. Сахаранпур кишит британскими военными. Ко мне ходят члены Азиатского общества, интересующиеся моими работами чиновники местного правительства, коллеги-ботаники. Возможно, до поры все будет идти гладко, но риск слишком велик. Считай меня трусом, но мне не хотелось бы быть разбуженным среди ночи группой до зубов вооруженных раджпутов. И потом, помимо всего прочего, я собираюсь жениться. И перспектива жить под одной крышей с солдатом-дезертиром и его туземной любовницей вряд ли покажется моей невесте заманчивой. – Он вздохнул. – Должен ли я тебе говорить, что отношусь к твоему роману скептически.
Уинстон кивнул, подавляя в себе желание расхохотаться. Несколько месяцев назад он и сам думал так же, но все изменила одна ночь в саду Сурья-Махала.
– Не то чтобы я считаю индусов ниже белых или выступаю против смешения рас, – продолжал Уильям. – Я просто называю вещи своими именами. Ты ведь и сам понимаешь, в какое положние ставишь себя и ее. Вы сами, ваши дети и внуки обречены стать изгоями. Ни та, ни другая сторона ни вас, ни их не примет, как бы ни менялось общество. Ты и твоя женщина принадлежите к разным культурам, к разным религиям. Пусть даже это и не причина для внутрисемейных конфликтов.
– Прибереги свою мудрость для воскресной проповеди, – устало перебил приятеля Уинстон.
По лицу Уильяма скользнула усмешка, прежде чем оно приняло обычное серьезное выражение.
– Вы должны отсюда убраться, как можно скорее и как можно дальше, – твердо резюмировал он. – А я помогу вам, насколько это будет в моих силах.
– И что именно ты предлагаешь?
Уильям глубоко затянулся.
– Одна из главных моих обязанностей в качестве директора этого сада состоит в экпериментах с саженцами и семенами чая, которые мы импортируем из Китая. Мы планируем насадить плантации в Индии и подыскиваем подходящие места.
Он сделал Уинстону знак и направился к письменному столу, на котором под папками и листками бумаги обнаружилась развернутая карта полуострова. Джеймсон провел мундштуком трубки справа налево вдоль хребта Гималаев.
– Хазари, Кумаон, Гарвал, Муссори, Дера-Дун… Работа пока на начальной стадии, и первые результаты будут не раньше чем через несколько лет. Но наши начинания поддержаны, средства выделены. – Он перевел глаза на Уинстона. – Человек, которому я мог бы доверить наблюдение за расчисткой земли, посевом и уборкой урожая, был бы очень кстати. – Он замолчал. – Бешеных денег не обещаю, но на содержание небольшой семьи твоего жалованья вполне хватит.
Уинстон покачал головой.
– Но я ничего не понимаю ни в земледелии, ни в чае.
– Научишься, – успокоил его Уильям. – Я намерен выписать специалистов из Китая, которые знают свое дело. Итак, как тебе мое предложение?
Уинстон задумчиво разглядывал карту Индии. Разве у него был выбор?
– И куда ты меня зашлешь? – спросил он, выдавив из себя нервный смешок.
Уильям широко улыбнулся и ткнул мундштуком в точку на западе Гималаев, неподалеку от границы с Кашмиром.
– Кангра. Райское место с мягким климатом и доброжелательным местным населением.
– Но почему оно не отмечено на твоей карте? – Уинстон нахмурился.
– Это территория сикхов во главе с марионеточным раджой раджпутской династии, – ответил Уильям. – Но из надежных источников известно, что британские власти проявляют к ней повышенный интерес. Можно сказать, их час пробил.
– Хочешь сказать, что отправляешь меня в зону потенциальных боевых действий?
Уильям покачал головой.
– Ничего подобного. Кангра – сонная долина с разбросанными по ней редкими деревнями, она бесконечно далека от политических конфликтов и кризисов. Разумеется, наши генералы хотят расширить границы колониальной империи до пределов полуострова. Однако вводить туда войска вряд ли потребуется. Если где ты и будешь в безопасности, так это там.
– Дай мне день на размышление, – сухо попросил Уинстон.
– Охотно. – Уильям снова рассыпал по карте бумаги и папки. – А сейчас мне бы хотелось посмотреть твою… гм… жену. Быть может, я смогу что-нибудь для нее сделать.
Уинстон вздрогнул. Только теперь до него дошло, что он никогда не сможет жениться на Ситаре. Никто не станет выписывать свидетельство о заключении брака на имя мертвеца, а назваться вымышленным именем в данном случае все равно что выдать ее за другого. Невилл покраснел и впервые задался вопросом, возможна ли для него вообще нормальная человеческая жизнь или же Небеса отвернулись от него окончательно.
Пока Уильям занимался Ситарой, Уинстон во время прогулки по вечернему саду решил обсудить с Моханом предложение Джеймсона. При упоминании названия их будущего места жительства Мохан присвистнул.
– Значит, старая Кангра…
– Ты что-нибудь знаешь о ней? – удивился Невилл.
– Только из книг по истории и народных сказаний, – отвечал принц. – Кангра значит «крепость на ухе». По легенде, этот город построен на ухе погребенного в тех местах демона Джаландхара, однако, как говорят, все дело в том, что холм, на котором он стоит, по форме напоминает человеческое ухо. В древности слава об этой крепости шла по всей Индии, и она считалась неприступной. Во всяком случае, Моголам она попортила немало крови. Раджпуты из рода Чандов оказались на высоте. А когда крепость все-таки пала, на ее восстановление понадобилось около двух столетий, прежде чем пришли сикхи.
