Кэт Мартин - Креольская честь
— Только окажи! чего ты хочешь, — вскинулся он. — И твое желание будет тотчас исполнено.
— Останьтесь со мной на ночь.
Алекс, онемев от изумления, смотрел на нее во все глаза.
— Неужели ты не знаешь, что я люблю тебя? Что каждый день, проведенный без тебя, невыносим? Что, сложись наша жизнь по-другому, я никогда не покинула бы тебя?
В один миг Алекс очутился возле нее, заключил в объятия.
— Я люблю тебя, — шепнул он ей на ухо. — Я люблю тебя больше жизни. Я старался скрыть это от самого себя, но больше не могу.
Ники теснее прижалась к нему.
— О, Алекс! — Ее пальцы зарылись в его волосы. — Мне хотелось верить, что ты любишь меня, но я никогда не думала, что ты решишься сказать об этом.
— Ты мне нужна, Ники. Я Просто не уверен, что смогу жить без тебя.
Ники поцеловала его в глаза, в нос, в губы.
— Люби меня, Алекс. Заставь забыть обо всем на свете, кроме тебя.
— Я люблю тебя, — шепнул он, целуя ее, пока она, как и он сам, не задохнулась. Он слышал стук ее сердца. От нее пахло фиалками и тем едва уловимым женским ароматом, который всегда так воспламенял его. Он хотел ее так сильно, что руки у него дрожали. Он был готов взять ее прямо сейчас, пусть даже грубо, чтобы заставить вновь и вновь повторять, что она его, его — и ничья больше.
Вместо этого он целовал ее с необыкновенной нежностью и страстью, затем развязал ленту на ее ночной рубашке и припал губами к ее груди. Застонав, Ники качнулась к нему. Ее пальцы расстегнули пуговицы его рубашки, и стали играть плоским медным соском.
Алекс со стоном, стараясь не отрываться от нее, потянул рубашку из бриджей и скинул сапоги. Ники помогла ему вытащить из рукава все еще забинтованную руку и, нагнувшись, поцеловала ее.
— Люблю тебя, — шепнула она.
Алекс взял ее лицо в свои широкие ладони и поцеловал долгим, неизъяснимо нежным поцелуем, который был ответом на ее слова.
Спустив ее ночную рубашку с нежных белых плеч, а затем и с бедер, он поднял ее и отнес на кровать. Он осыпал всю ее жаркими поцелуями, когда вдруг, содрогнувшись, почувствовал, как ее пальцы сомкнулись вокруг его мужского естества.
Ласковым прикосновением Ники уложила его на спину.
Затем губами и языком проложила влажную дорожку по его груди, по тугому животу, двигаясь все ниже и ниже. В самом конце этого пути ее мягкие полные губы вобрали в себя его пульсирующую плоть.
Впервые с той ночи в охотничьем домике она отдавалась ему добровольно. Стараясь показать, как сильно она его любит, Ники все с большей уверенностью ласкала губами и языком его напрягшуюся плоть. Алекс стонал, но она не прекращала своих ласк, пока он не схватил ее за талию и не усадил на себя верхом.
— Об этом я и мечтал, дорогая. Мечтал, чтобы ты пускала меня в твое лоно без всякого принуждения.
— Ты ошибаешься, если думаешь, что брал меня только силой, — искренне сказала она. — Я любила тебя с самого начала.
В доказательство своих слов Ники приподнялась, чтобы устроиться поудобнее, и впустила его в себя. Алекс погрузился в самую глубь, наполняя своим теплом все ее тело.
Ники бросало то в жар, то в холод. Всю ее пронизывал сладостный трепет. Энергично двигая бедрами, она сама задала тотчас же подхваченный Алексом ритм страсти. Через несколько минут Ники растворилась в блаженном самозабвении. Одним ловким движением Алекс опрокинул ее на спину. Они одновременно достигли пика чувственности и оба низверглись с него в пропасть.
— Алекс, — шепнула Ники и, услышав в ответ свое имя, почувствовала, как все ее тело трепещет в истоме. Алекс с такой силой изверг семя, словно хотел утвердить свое обладание ею. Несколько мгновений он, обессиленный, лежал на ней.
Затем лег рядом и сжал в своих объятиях.
— Я уже перестал надеяться, что когда-нибудь буду держать тебя в руках вот так.
В какой-то степени она уже сожалела о случившемся. Ибо наконец осознала ужасающую правду.
— Я не покину тебя, Алекс. Пока ты сам этого не захочешь.
— А это значит, что ты останешься со мной навсегда, — сказал он, целуя ее в шею.
Они засыпали и вновь предавались любви. И опять засыпали, чтобы на рассвете снова обладать друг другом.
— Я хочу кое-что тебе сказать, — обронила Ники, уютно устроившись у него на груди.
Алекс скорчил насмешливую гримасу:
— Может, мы уже ждем ребенка?
Ники, улыбнувшись, игриво ткнула его в бок.
— Нет. Ты вчера признался в том, что сделал со мной много дурного.
Лицо Алекса сразу посерьезнело. В его руках почувствовалось напряжение.
Ники потрепала его по щеке.
— Возможно, ты мог бы поступить по-другому, — сказала она. — Была бы такая возможность, ты, может быть, так и сделал бы. Но ведь ты с самого начала исходил из наилучших намерений. И если ты меня чего-то лишил, то троекратно вознаградил за это.
— Я заставил тебя столько страдать.
— Ошибаешься, Алекс. Трудно даже представить себе, какая судьба ожидала меня, если бы не ты. Ты позаботился обо мне, принял меня в свой дом, дал не только кров, еду, но и твою дружбу. Ты верил в меня, когда никто больше не верил. Что еще важнее, ты вернул мне мою отвагу. Вернул самое себя.
Алекс поднес ее руку к губам и поцеловал в ладонь.
— Перед тем как ты появился в моей жизни, — сказала Ники, — я забыла, кто я такая. Теперь я знаю и уже никогда не забуду. Что бы ни ждало меня, Алекс, это самый большой дар, полученный мной за всю жизнь.
Алекс нежно ее поцеловал.
— А я никогда не забуду, что ты даровала мне свою любовь. Это ведь тоже неоценимый дар.
В этот день Алекс покинул Бель-Шен с большим сожалением. Он обещал себе, что вернется, как только сможет, во всяком случае не позднее чем дня через три-четыре.
Вопреки всему Ники была в приподнятом настроении. Алекс любит ее. Она всегда мечтала услышать признание в любви, хотя и опасалась, что это может очень сильно привязать ее к нему. Итак, роковое слово произнесено, и она не ощущает ничего, кроме радости.
Ники отказывалась заглядывать вперед дальше чем на несколько дней, когда Алекс опять вернется. Она старалась не думать о его свадьбе, которая должна была состояться через несколько недель.
Было и еще одно обстоятельство, о котором она не хотела задумываться. Случайная догадка Алекса оказалась правильной: у нее была задержка с месячными. Едва ли не с улыбкой думала она о том, как доволен собой он будет, как беспредельно горд своим будущим отцовством.
И все же он никогда не сможет официально признать своего ребенка. Но она запретила себе даже думать об этом. За долгие дни, когда она была служанкой по контракту, Ники научилась глубоко прятать свои проблемы.
Зато она усиленно трудилась над бухгалтерскими книгами.
