Эмма Дарвин - Тайная алхимия
— А ведь еще был Марк.
— Был, ведь правда? Он, наверное, оставался в Чантри дольше всех остальных жильцов. Хотела бы я знать, что с ним сталось.
— Полагаю, мы уже никогда этого не узнаем.
— Забавно, что он ни разу не дал о себе знать. Хотя бы ради справки, если не ради чего-то другого.
— Может, Марк просто не хотел получить квалифицированную работу, — произношу я небрежно. — Он был таким практичным. Тогда ему хватило и обычных справок с любого места, где он работал в последний раз.
— Полностью обученный, прекрасный печатник, ученик Уильяма и Гарета Приоров, работает сторожем или что-то в этом роде? Зачем ему такое нужно?
— Не знаю. Я никогда не…
Возможно, потому, что мое горе из-за Адама никогда не утихает, старое замешательство все еще заставляет сжиматься мое горло.
— Грустно думать, что Чантри в конце концов перестанет принадлежать семье, после того как дяде Гарету столько раз удавалось его спасти, — говорю я.
— Знаю, но ему следует выйти на пенсию, ведь он больше не справляется с арендаторами. И он не собирается еще долго работать с «Пресс». А самое важное: архив, пробные оттиски, все остальное будет в безопасности в Сан-Диего. И история в книге. Столько людей интересуется прекрасными печатными прессами прошлого.
— «Солмани-Пресс» — не пресс из прошлого.
— Да, в техническом смысле.
Иззи зачерпывает ложкой горошек, кладет на блюдо и спрашивает:
— Ты свяжешься с нами, если тебе понадобится узнать что-нибудь о прессе для твоей работы?
— Конечно. Хотя это не совсем моя область — прекрасные печатные прессы двадцатого века. Я больше занимаюсь европейским печатным делом Нового времени. Наследники Гутенберга, подъем набожности в период позднего Средневековья. Моя тема: печатные прессы и книгопечатание, конечно, но еще и история-ресепшн.
— Какая история?
— Да, знаю, название ужасное, но тема очень занимательная. Меня интересует, что люди на самом деле покупали, как работало производство. Если хочешь, эта история изучает читателей наравне с писателями и печатниками.
— Так над чем же ты сейчас работаешь? — спрашивает Иззи. — Будешь горошек? Боюсь, у меня есть только заморозка.
— Знаешь, я лишь начала над этим думать. Хочу начать с чистой библиографии. Написать о людях… В библиографии очень легко забыть, что книги покупают настоящие люди, они их читают, одалживают, теряют… И эти книги не всегда прекрасные, великие и прогрессивные. Я хочу рассмотреть разные книги, разные человеческие жизни. Я сыта по горло всеми этими колофонами[15] и прессами, всей этой бумагой, железом и чернилами. Я хочу узнать людей — по-настоящему узнать — по книгам, которые они читали. Я… ну, я решила написать об Энтони и Елизавете Вудвилл, но в связи с их книгами.
— О ком? Ах да… Подожди… Война Алой и Белой розы? Кажется, Елизавета вышла за кого-то замуж?
— Да. Энтони и Елизавета были братом и сестрой. Елизавета вышла за Эдуарда Четвертого. Раньше она была женой сэра Джона Грэя и имела от него двух сыновей. Сэр Джон был убит в битве, и она вышла замуж за Эдуарда. А Энтони был первым писателем, которого Кэкстон[16] напечатал в Англии.
Пастушеский пирог очень горячий. Мне приходится выпить воды, прежде чем удается продолжить:
— Дело в книгах, им принадлежавших — тех, что написал Энтони, — книгах, которые Елизавета и Энтони читали. Книги могут поведать нам об их мире, их культурном фоне, о том, как велась тогда книготорговля.
— Ты будешь завтра в Элтхэме в своей стихии, в Чантри, с дворцом, расположенным вверх по дороге. Помнишь, как мы, бывало, проезжали мимо на велосипедах и, завидев иногда армейских офицеров, гадали — не шпионы ли они? Хотя и знали, что они всего лишь служащие колледжа.
— Я и забыла об этом… — Я почти чувствую запах горячего асфальтового шоссе.
— Книги Елизаветы хорошо исследованы, а книги Энтони почти нет. И никто не связал все воедино, чтобы изложить в одном труде. У Елизаветы было два сына от Эдуарда, и Энтони вырастил старшего, принца Эдуарда. Тогда у всех знатных людей был обычай отдавать детей на воспитание кому-нибудь другому.
Иззи снова наливает мне вина в бокал.
— Когда Эдуард Четвертый умер, его младший брат Ричард, герцог Глостер, захватил трон и заключил обоих мальчиков в Тауэр. А Энтони он заключил в Йоркскую тюрьму. У самого Энтони не было сыновей, и то, что принадлежало ему, было разворовано. Сейчас очень трудно найти достаточно материала, чтобы кости обросли плотью… Ты сказала, что дворец в Элтхэме реставрируют?
— Да, Лайонел говорит, им теперь ведает «Английское наследство». Когда работы будут закончены, дворец должен стать превосходным. Весь этот ар-деко и Великий зал Эдуарда Четвертого… Жаль, что они не заинтересовались Чантри, ведь от часовни осталось очень мало.
— Может, мы должны винить в ее разрушении Гитлера и оставить только дом, — смеется Иззи. — Теперь дом тоже в плохом состоянии. Думаю, ты придешь в ужас. Давай наливай себе вина.
За едой я расспрашиваю о Фэй, дочери Иззи. Ее муж работает в «Шелл». Иззи озадаченно, почти неодобрительно качает головой.
— Она ненавидит Боготу, но в остальном, похоже, совершенно счастлива. И повсюду следует за своим мужем. Мне думается, время от времени Фэй все же пользуется своей ученой степенью по антропологии, но только в качестве хобби.
Иззи протягивает руку назад, чтобы взять открытку, прикрепленную к холодильнику. Это некий гобелен с ярко раскрашенными, расчерченными на квадратики персонажами. Судя по надписи на обороте, это «Брак Солнца и Луны».
— Ее отец побывал там, и они отправились в гористую местность исследовать народные традиции. Эта открытка из маленького местного музея. Он звонил мне, сказал, что с Фэй все в порядке.
Иззи и Пол развелись несколько лет тому назад, и, хотя в этом была замешана другая женщина, у меня такое чувство, что та женщина, которая теперь определенно сошла со сцены, — скорее симптом болезни, чем ее причина.
Иззи снова стала Изодой Батлер — так она всегда именовалась как художница.
Мы довольно быстро прикончили вино, и меня снова окутал туман из-за смены часовых поясов после перелета.
— Ты сказала, мне надо что-то подписать в связи с продажей Чантри?
— Все документы у Лайонела, но есть некоторые сложности с его долей недвижимости, поэтому, возможно, он еще не полностью их подготовил. Очевидно, он передаст свою долю Фергюсу — это связано с какими-то налоговыми тонкостями. Может, и все перейдет к нему — к Фергюсу, я имею в виду.
