Мелани Джордж - Единственная и неповторимая
Алек несколько раз моргнул, чтобы прийти в себя от изумления.
– Просто я очень удивился, так как не ожидал ничего подобного.
Она расставила ноги и сжала кулаки, приняв оборонительную стойку.
– Ну так привыкай.
Как он мог принять ее за мальчика? Единственным оправданием было то, что он не обратил должного внимания на внешность подростка. К тому же присутствие Уитфилда всегда лишало его способности ясно мыслить.
– Я не хотел тебя обидеть, – сказал он. – Особенно после того, как Энтони упомянул, что ты… – Он замолчал.
– Воровка? – закончила девушка, сложив руки на груди.
Алек решил не сосредоточиваться на этом.
– У тебя есть имя?
– Да.
– И?
– Что и?
– Как тебя зовут?
– Зачем тебе мое имя? – «Можно подумать, что я задержусь здесь».
– Надо, если, конечно, ты не предпочитаешь, чтобы к тебе обращались: «Эй, ты».
Он, кажется, не глуп, подумала она, глядя на благообразного незнакомца. Помимо своей воли она почувствовала уважение к этой горе мышц, защищавшей ее от гнусного лорда, схватившего ее на улице. И кто не стал бы уважать этого гиганта, который был удивительно чутким для мужчины таких габаритов. Неплохо было бы иметь такого громилу в своей шайке, тогда никто не осмелился бы их побеспокоить.
Однако он был, несомненно, лучше своего грубого друга. И, судя по окружающей обстановке, сказочно богат. Она уже приметила несколько вещиц, которые можно будет прихватить с собой. Возможно, день закончится не так уж плохо.
– Мои друзья зовут меня Фоксом, – сказала она наконец. – Ты можешь звать меня так же.
Алек пристально смотрел на нее некоторое время, пытаясь понять, не дурачит ли она его. Судя по ее глазам, она говорила правду. Но почему Фокс?
– Фокс – это действительно твое имя? – Он надеялся, что девушка шутит.
– Нуда, так меня назвал один из парней.
– Парней?
– Из моей шайки.
– Твоей шайки?
– Что ты повторяешь за мной, как попугай? Алек был в полном замешательстве.
– Значит, Фокс – это твое настоящее имя? Девушка опять обиделась.
– Мое настоящее имя? А что ты имеешь против?
– Нет, я не возражаю – впрочем, конечно, это неподходящее имя для такой привлекательной юной женщины, – просто я хотел узнать, какое имя тебе дали при рождении. Полагаю, тебя назвали не Фоксом.
Она с вызовом посмотрела на Алека.
– Откуда мне знать? Моя мать умерла, когда я родилась, а отец сбежал после этого.
– Сожалею.
Девушка пожала плечами.
– Тогда кто же заботился о тебе? Настороженный взгляд говорил, что ей неловко отвечать на его вопросы.
– Зачем тебе знать об этом?
Она повернулась к нему спиной и сделала вид, что изучает полотна, висевшие на стенах. Алек подумал, знакома ли она с творчеством Ренуара. Затем мысленно обругал себя. Разумеется, она не знала такого художника. Надо помнить, что эта красавица принадлежала к совершенно иному социальному кругу, в отличие от людей, с которыми ему приходилось общаться.
– Мне хотелось бы побольше узнать о тебе, – ответил Алек и встал рядом с ней, изучая ее профиль.
Она пожала плечами.
– Я находилась в сиротском приюте, пока не подросла настолько, чтобы заботиться о себе самостоятельно.
Любопытство заставило его продолжать расспросы:
– И в каком же возрасте ты почувствовала себя независимой?
Она снова пожала плечами.
– Лет в семь или около того.
– В семь лет? – поразился Алек. Он с трудом представлял, что значит оказаться на грязных улицах Лондона в таком нежном возрасте.
Затем она добавила:
– Меньше или больше на несколько месяцев. Я не знаю точно, сколько мне было тогда лет, потому что мне неизвестно, когда я родилась. Монахини в сиротском приюте могли только предполагать.
Алек почувствовал жалость к ней. Сам он имел в жизни все самое лучшее: прекрасное образование, превосходную еду, слуг, исполняющих все его прихоти. Он принадлежал к обществу, в котором большинство людей вели праздный образ жизни, не испытывая никаких неудобств и интересуясь в основном последними сплетнями и фасонами модной одежды. Кроме того, у него всегда были деньги – очень много денег. А что имела эта девушка? И кто решил, что один должен иметь все, а другой ничего? Это казалось несправедливым. Какая жизнь уготована этой девочке – ни дома, ни семьи. Она жила впроголодь и оттого стала воровкой.
– К чему этот взгляд?
Алек посмотрел в ее сердитые глаза.
– Что ты имеешь в виду?
– Этот взгляд! – Она повернулась лицом к нему. – Не смей меня жалеть! Мне так же хорошо, как и тебе! Может быть, даже намного лучше!
– А я и не жалею тебя!
– И правильно делаешь, черт возьми! С меня довольно, я ухожу отсюда!
Она двинулась мимо него. Она не нуждалась и не хотела чьей-либо жалости. Она сама может позаботиться о себе! И не стоит принимать во внимание тот факт, что этот человек был довольно милым и не смотрел на нее с презрением, как большинство представителей его класса.
Девушка остановилась у двери, и дворецкий поспешил предусмотрительно открыть ее перед ней. О да! Этот седовласый выскочка не мог дождаться, когда она уйдет, так переживал за сохранность фамильного серебра. Ей следовало бы остаться, чтобы досадить ему, однако у нее не было времени прохлаждаться в этом шикарном месте с его обитателями.
Она стояла на пороге, надеясь, что возмущение заставит ее спуститься по лестнице крыльца и выйти на улицы, которые она хорошо знала. Однако, как ни странно, она задержалась, почувствовав, будто ее ноги налились свинцом.
Обернувшись, она спросила:
– Ты не собираешься сказать, что я должна остаться?
Алек спрятал улыбку. Девушка явно не желала уходить, а он по неизвестным причинам не хотел ее отпускать. Она была довольно интригующей особой. Однако он предпочел бы, чтобы она осталась по собственному желанию.
Алек сунул руки в карманы и покачал головой:
– Нет, не собираюсь.
– Нет?
– Я не намерен удерживать тебя.
– А как же твой друг? – спросила она и нахмурилась. – Он говорил, что я должна остаться здесь, чтобы заплатить свой долг за попытку стянуть, его бумажник. Он сказал также, что я останусь здесь или отправлюсь в Ньюгейт. Если у меня есть выбор, то мне не трудно принять решение.
– Мой дом не тюрьма, и ты ничего у меня не крала, поэтому мне нечего сказать по данному вопросу.
– О! – взволнованно произнесла она.
Затем последовало продолжительное молчание, которое, в конце концов, прервал Алек, спросив:
– Ты не хотела бы что-нибудь поесть? – Девушка могла бы по крайней мере попробовать хорошую еду. Она была такой худой: ну просто кожа да кости. – Повар приготовил сегодня жареную утку, – добавил он, видя, что она колеблется. – И я честно скажу, что никто не умеет лучше его сохранить ее такой сочной. – Алек пожал плечами. – Однако я пойму, если ты откажешься от приглашения и захочешь уйти. Я уверен, что ты очень занятая девушка.
