Алиса Уэллес - Цветок Дракона
– Что касается прошлой ночи, – тихо сказал он. – Я был пьян и принял вас за кого-то другого. То есть я решил, что вы совсем другой человек. И я хочу извиниться за это. Если…
– Я не знаю, за кого вы меня приняли, мистер Карлайл, – резко оборвала она его, отнимая руку, – но ваши извинения никогда не смогут исправить то, что вы себе позволили, пусть и под влиянием выпитого.
На мгновение можно было подумать, что ему знакомы угрызения совести, но уже в следующую секунду его глаза снова осветила упрямая гордость.
– Я от чистого сердца принес вам свои извинения, мисс Пейдж, и если бы вы действительно были леди, каковой вы, несомненно, себя считаете, вы бы знали, как вести себя в подобной ситуации. – Он допил остаток вина в бокале и поставил его на стол. – Вам стоит научиться тому, что вчера – это вчера, моя дорогая, иначе вся ваша драгоценная жизнь пройдет в оплакивании прошлого. Этот урок я усвоил достаточно хорошо.
С этими словами Дженсон с шумом отодвинул стул. Все головы снова повернулись в их сторону. Он сдержанно кивнул и быстро вышел из столовой, оставив позади себя гул взволнованных голосов.
Уязвленная его проповедью, Сарина заставила себя остаться на месте, пока окончательно не собралась с духом. Тогда она встала и со всем достоинством, на какое сейчас была способна, глядя прямо перед собой, направилась к двери. Оказавшись наконец в коридоре, она издала долго сдерживаемый стон и плечи ее поникли. Не помня себя она добралась до каюты и упала на кровать. Только теперь она могла дать волю слезам.
Дни тянулись ужасающе медленно, монотонно перетекая один в другой. Сарина опасалась, что ей снова придется терпеть за своим столом соседство Дженсона Карлайла, но он больше не появлялся. Иногда во время редких прогулок по палубе она ловила на себе его беглый взгляд, но тут же поворачивалась к нему спиной и делала вид, что разглядывает раздувающиеся паруса, скрипучие мачты или просто отворачивается от колючего ветра.
До Шанхая оставалось всего три дня пути. Сарина и Лу Ван пили чай, когда корабль вдруг зловеще заскрипел и опасно накренился. Со столов посыпались тарелки, образуя на полу груду битого фарфора. Сарина чуть не вскрикнула – ее стул поехал по полу. Лу Ван вовремя схватился за стол и поэтому остался на месте. В следующее мгновение корабль так же внезапно выровнялся.
Единственный матрос, находившийся в помещении, принялся поспешно собирать разбитые тарелки и ставить на место стулья. Две пары, сидевшие за соседним столиком, немедленно воспользовались минутой покоя, чтобы выйти, оставив Сарину и Лу Вана одних.
– Я вам уже рассказывал о празднике, который отмечается в Китае в этом месяце, мисс Пейдж? – вежливо спросил Лу, наливая чай.
– Нет, – неуверенно ответила Сарина, все еще держась руками за стол.
– Май – это месяц, когда проходит праздник «Лодки Дракона», – сказал китаец. – О начале праздника возвещают венки из листьев артемизии и флаги, которые каждая семья вывешивает на окнах и дверях своих домов. Затем все покидают жилища и проводят день на берегу близлежащих озер или рек, где проходят гонки. На каждую пятидесятифутовую лодку требуется тридцать мужчин-гребцов. Нос лодки вырезан в виде дракона и раскрашен в яркие цвета.
Масляная лампа над их головами бешено закачалась. Пламя зашипело и вдруг вспыхнуло еще ярче. С пустого соседнего столика посыпались тарелки и с грохотом разбились.
– Мужчины гребут короткими, плоскими веслами, – продолжал Лу Ван, слегка возвысив голос. – На носу рулевой показывает курс, а еще два человека сидят в центре лодки и бьют в гонг и барабан.
Не успела Сарина поставить свою чашку на стол, как с ужасом увидела, как та за компанию с сахарницей летит на пол.
– Когда гонка заканчивается и победители получают награды, по кругу пускают пироги и вино, и…
– Мне кажется, нам лучше разойтись по каютам, мистер Лу, – прервала его Сарина и попыталась встать.
– Возможно, вы правы, – согласился Лу, отодвигая стул и беря Сарину под руку. – Я думаю, мы хорошо сделаем, если вознесем молитвы богине Ма Чу о нашем спасении. – Он говорил непринужденно, но Сарине показалось, что он напуган больше, чем намерен признать.
Они пошли по узкому коридору, держась за стены, чтобы не потерять равновесие. Мимо них пробежал матрос, который гасил лампы. Он предупредил их, чтобы они не зажигали свет: лампа может разбиться, и вспыхнет пожар. Это предостережение взволновало Сарину больше, чем ужасающая качка, и, когда они достигли дверей ее каюты и Лу Ван церемонно простился с ней, Сарина едва удержалась, чтобы не попросить его остаться. Но смущение взяло верх, и, добравшись в темноте до кровати, Сарина упала на нее, перебирая в голове молитвы, которые могли бы сейчас ей помочь.
Время, казалось, остановилось, а мир вокруг Сарины качался и крутился, словно обезумевший дервиш. Морским богам надоело играть с кораблем, и теперь они обрушили на беспомощное судно всю силу своего гнева. «Алкиона» взлетала ввысь и затем со всего размаху вновь погружалась в воду, вверх и вниз, вверх и вниз, пока перед глазами Сарины не осталось ничего, кроме вспененных волн, которые бились и хлестали о борт корабля.
Сдавив руками желудок, который уже расстался и с двумя блюдами, съеденными днем, и с чаем, который она выпила с Лу Ваном, Сарина беспомощно свернулась калачиком на кровати. Сквозь полузакрытые веки она видела вспышки молнии, освещавшие неверным серебристым светом стены каюты. А вслед за ними вдалеке рождался гром, который становился все сильнее и сильнее, пока оглушительный грохот не раздавался прямо у нее над головой, заставляя дрожать стекло иллюминатора.
Сарина зажала уши ладонями.
– «Отче наш… – словно испуганный ребенок, зашептала она пересохшими губами, как шептала всегда в трудные минуты, – …Да святится имя Твое…»
Неужели она, пустившаяся в это путешествие во имя Бога, должна в нем и погибнуть? Она не верила, что Бог может быть так жесток. Она отказывалась верить, что Он отправил ее в этот путь, не намереваясь провести до конца целой и невредимой.
– «Хлеб наш насущный дай нам на сей день и прости нам долги наши, как мы прощаем должникам своим…»
Продолжая молиться, она вдруг подумала: захочет ли Бог выслушивать мольбы падшей женщины? И еще она подумала: возносит ли Лу Ван сейчас молитвы своим богам в надежде на спасение? Внезапно Сарину охватил такой ужас, что она почувствовала, что больше не вынесет одиночества. Она встала с кровати с намерением покинуть темную каюту, превратившуюся для нее в одиночную камеру, и неуверенными шагами направилась к двери.
В огненном свете молнии Сарина увидела в зеркале над умывальником свое отражение: на нее глянула ведьма. Лицо как белая маска, волосы спутаны, а глаза, тлеющие, словно угли, походили на черные провалы в голове мертвеца. Зажав рот, чтобы не вскрикнуть, Сарина толкнула дверь и, пошатываясь, вышла в темный, скользкий от морской воды коридор.
