Барбара Картленд - Мгновения любви
Не было особого смысла специально искать натуру. Перед ней был дом, и его крыша в теплых красных тонах четко вырисовывалась на фоне голых скал, чьи вершины уходили в синее-синее небо Прованса.
Это было так прекрасно, что девушка всем сердцем ощутила очарование пейзажа.
Она установила маленький мольберт перед большим камнем, наполовину заросшим мхом, и начала смешивать краски. Ей хотелось запечатлеть на холсте тот контраст света и тени, который импрессионисты считали отражением самой жизни.
Отец объяснял ей смысл их художественных устремлений:
— Импрессионизм, — говорил он, — это прежде всего определенное видение мира.
— Они видят в игре света воплощение жизни? — спросила Симонетта.
— Пожалуй! — согласился отец. — Именно передача на холсте магии света стала началом поисков импрессионистов. Свет изменяет цвет всех предметов, и импрессионисты рисуют в том цвете, который они видят в данный момент, а не в том, который, по общепринятому мнению, принадлежит тому или иному предмету.
Отец помог Симонетте научиться различать цвета, устраивая ей настоящий экзамен, когда они вместе гуляли в лесу или роще. Постепенно девушка стала воспринимать почти каждый цвет как дополнение другого и скоро обнаружила, что каждый предмет окрашивался в разные цвета в зависимости от освещения и угла зрения.
— Я все понимаю, — думала Симонетта, — но мне очень трудно передать свет обычными красками, для этого были бы нужны волшебные, которые изменялись бы столь же стремительно, как сам свет!
И все же она приступила к работе, и по прошествии почти двух часов ей показалось, что наконец-то удалось запечатлеть на холсте дом, и скалы, и небо. И сделать это так, что не стыдно будет показать отцу.
Становилось нестерпимо жарко сидеть на солнцепеке с непокрытой головой, и Симонетта вошла в дом в поисках прохлады.
Присев в удобное кресло, она, должно быть, задремала, а когда очнулась, ее отец стоял в дверях.
— О, папа, ты уже вернулся! — воскликнула Симонетта.
— Только из-за жары. Солнце печет нестерпимо, я умираю от жажды.
— Может, приготовить чай? Или поискать, нет ли в доме вина?
— Думаю, вина я выпью попозже, в гостинице, а сейчас лучше чаю, хотя я предпочел бы что-нибудь холодное.
Симонетта вышла в кухню и, пока чайник закипал, отыскала лимон среди запасов Мари. Выжав сок лимона в стакан, она подала его отцу, и тот с удовольствием выпил.
— Интересно, какие фрукты можно купить в это время? — вслух подумал герцог. — Когда мы добирались сюда, я заметил, что вишни уже краснели сквозь листву.
— А я видела маслины, но из них напитка не получится.
За дверью послышались чьи-то шаги, и отец с дочерью удивленно повернулись к двери. На пороге появился незнакомый смуглый человек, типичный француз, в элегантном костюме для верховой езды и в сапогах, начищенных до зеркального блеска.
— Добрый день! Дома ли Луи Готье? — спросил он по-французски.
Герцог поднялся навстречу незнакомцу.
— Нет, он в Париже. Я его друг, и он предоставил мне свой дом на время отъезда.
Француз улыбнулся.
— Если так, уверен, вы художник.
— Стараюсь им быть. Меня зовут Клайд Колверт.
Француз задумчиво посмотрел на него, слегка нахмурившись, затем произнес:
— Судя по вашему акценту, мсье, вы англичанин. Кажется, я уже слышал от Готье о вас. Думаю, он продает ваши картины.
— Когда у меня есть что-нибудь на продажу, — сухо ответил герцог. Француз рассмеялся.
— Большинство живописцев говорят» «…если б я мог хоть что-нибудь продать». Понимаю, рынок плох, но, признайтесь как художник, было ли когда-нибудь иначе?
Герцог не ответил. Симонетта заметила, что француз смотрит не столько на отца, сколько на нее.
— Позвольте мне представиться, — заговорил он немного погодя. — Я граф Жак де Лаваль, покровитель художников и, Готье это подтвердит, его очень хороший клиент.
Герцог, молча, слегка поклонился. Выдержав паузу, граф попросил:
— Не представите ли вы меня мадемуазель.
— Это — моя… моя ученица, Симонетта, — быстро сказал герцог.
— Имя ей очень подходит, — заметил граф. — Она, несомненно, поразительно похожа на ту, в честь кого названа.
С этими словами он подошел к Симонетте, она протянула ему руку, но граф не пожал ее, как ожидала девушка, а поднес к губам.
— Очарован вами, мадемуазель, — произнес он по-французски, — и, поскольку вы тоже художница, я надеюсь, вы позволите мне посмотреть ваши работы.
— Их не так много, — поспешила ответить Симонетта.
Граф засмеялся..
— Меня заинтересовало бы все, что сделано вами.
Это был столь явный комплимент, что Симонетте стало неловко.
Но, к ее удивлению, герцог улыбнулся и воскликнул:
— Лаваль! Теперь я вспомнил, где слышал ваше имя. В прошлом году вы приобрели картину Клода Моне, он рассказывал мне. Это делает честь вашей коллекции.
— Я большой поклонник Моне.
— Как и я.
Не ожидая приглашения, граф сел, и несколько минут спустя мужчины углубились в обсуждение работ Моне.
— Он открыл значение света, — заметил герцог. — Можно ли сказать больше об этом выдающемся человеке?
— Да, это так, — согласился граф.
Беседуя, он не спускал глаз с Симонетты, и ее не покидало чувство, что граф затеял весь этот разговор только для того, чтобы побыть в ее обществе. Она попыталась убедить себя, что это ее фантазия, но выражение темных глаз графа смущало девушку. Симонетта поднялась и вышла в кухню посмотреть, не закипел ли чайник.
— Ваша ученица очень молода, — обратился граф к герцогу, бесцеремонно оборвав беседу о Моне.
— Очень молода, — коротко ответил герцог. — Я взял ее с собой только потому, что у нее есть талант. Жаль было бы не дать ей воспользоваться этой поездкой.
— О да! — согласился граф. Когда Симонетта возвратилась с подносом, на котором стояли три чашки и чайник, он вдруг сказал:
— Я был бы счастлив, мсье Колверт, показать вам и вашей ученице свою коллекцию. Часть ее я держу здесь, в своем замке, хотя основная коллекция остается в Париже.
Герцог колебался.
— Мы приехали ненадолго. Хотелось бы успеть сделать побольше этюдов здесь, в Ле-Бо.
— Я не стану покушаться на ваше рабочее время, — ответил граф с улыбкой. — Если вы и мадемуазель Симонетта согласитесь отобедать у меня завтра вечером, я не только пришлю за вами карету, но обещаю показать вам «Лето»
Моне. Я купил картину шесть лет назад.
— Ее купили вы?! — воскликнул герцог. — О, я мечтал увидеть эту картину.
— Она висит в моем замке на почетном месте. У меня есть картины и многих других импрессионистов. Уверен, вы их оцените.
