Джорджетт Хейер - Зов сердец
— Уверяю вас, Сент-Эр, в мои намерения так же не входит искать с вами ссоры, — с кислым видом произнесла графиня. — Было бы по меньшей мере странно, если бы я то и дело затевала ссоры со своим собственным пасынком! Однако прошу вас в будущем ставить меня заранее в известность о всех переменах, которые вы хотели бы осуществить в Стэньоне.
— Благодарю вас, — поклонившись, отозвался Жервез.
Кротость, прозвучавшая в его голосе, заставила кузена чуть заметно приподнять брови. Но Мартин, вне всякого сомнения, догадался, что мать его проиграла первый раунд схватки. Злобно выругавшись сквозь зубы, он вскочил со стула и вихрем вылетел из комнаты.
Вдовствующая графиня проигнорировала его уход с обычным для нее высокомерным видом и попросила Тео позвонить, чтобы разложили карточный стол, обронив, что уверена в желании Сент-Эра сыграть в роббер или вист. Если Сент-Эр на самом деле и не разделял ее убежденности, то уступчивый нрав и природная вежливость заставили его сделать вид, будто он в восторге, а потом, когда они все четверо уселись за карты, с кротким видом выслушивать ее беспощадные замечания по поводу его манеры играть. Его кузен и Шаплэн после краткого препирательства с мисс Морвилл, которая осталась тверда в своем решении не играть, составили им компанию.
Игра продолжалась до тех пор, пока в гостиной не накрыли чай. Было около десяти. Вдовствующая графиня, которая на протяжении всей игры не умолкала ни на минуту, отпуская бесконечные замечания по поводу своей и чужой манеры играть, взяток, правил самой игры, как таковой, пересыпая все это афоризмами и сентенциями, позаимствованными, по ее словам, от собственного отца, что дало Жервезу повод усомниться в глубине ума сего достойного джентльмена, заметила наконец, что ни у одного из игроков нет ни малейшего желания сыграть еще один роббер, и поднялась из-за стола, чтобы пересесть в свое любимое кресло поближе к огню. Мисс Морвилл немедленно принялась разливать чай и кофе, а эрл, незаметно поглядывая на нее, подумал про себя: уж не является ли девушка одной из приживалок его мачехи? На первый; взгляд, когда он только увидел ее, ему показалось, что она, должно быть, какая-нибудь бедная родственница или компаньонка. Но по тому, как мачеха обращалась с ней — если не подчеркнуто внимательно, то, по крайней мере, вежливо, — он решил, что она, скорее всего, приехала в Стэньон просто погостить. Он, безусловно, не считал себя особым знатоком женских туалетов, но все же пришел к выводу, что девушка одета вполне прилично, даже с какой-то незаметной элегантностью. Ее белое платье из тонкой шелковой тафты, с розовым корсажем и длинными рукавами, туго облегавшими изящные запястья, не было украшено ни пышными кружевными оборками, ни лентами, ни фестонами, как это принято среди элегантных молодых леди, стремящихся идти в ногу с модой. С другой стороны — низко вырезанное декольте позволяло видеть большую часть упругой молодой груди, что было бы совершенно невозможно, если бы девушка являлась компаньонкой. Кроме того, ее шейку украшал довольно изящный кулон на золотой цепочке. А самое главное, в ее манере вести себя он не заметил ни малейшего намека на подобострастие или угодливость. Она по большей части не стремилась участвовать в общем разговоре, но, когда к ней обращались, отвечала охотно и с достоинством. Причесана мисс Морвилл была довольно просто, розовая лента придерживала на голове аккуратные локоны. Волосы ее были неопределенного, какого-то, как ему показалось, мышиного цвета. Черты лица, хоть и не красивые в общепринятом смысле, были довольно приятными. Особенно ее украшали огромные темные глаза, которые всегда прямо и открыто смотрели на собеседника. Фигура у девушки была прекрасная, ее прелести не портили ни маленький рост, ни довольно короткая шея. Однако ей явно не хватало живости, очарования, желания нравиться. Эрлу она показалась скучной.
За чаем последовала обычная молитва, после которой графиня, сопровождаемая мисс Морвилл, величественно удалилась, не забыв напомнить Тео, чтобы тот показал Сент-Эру, где находится его спальня.
— Не подумайте, — великодушно заявила она, — что я намерена указывать вам, где вы должны спать. Полагаю, вы все равно поступите так, как вам будет угодно, но, думаю, сейчас, после столь утомительного путешествия, вы нуждаетесь в отдыхе.
Было бы, конечно, по меньшей мере странно, если бы поездка всего за пятьдесят миль (эрл явился в Стэньон прямиком из Пенистоун-Холла), да еще в роскошной карете, могла истощить силы человека, привыкшего к воинским походам, но Жервез только поклонился со свойственным ему добродушием, пожелав мачехе доброй ночи, и сжал руку Тео со словами:
— Ну, я жду, что ты отведешь меня в постель! И куда же вы решили меня поместить?
— В комнату покойного отца, куда же еще?
— О боже милостивый! Я и в самом деле должен?
Тео улыбнулся:
— Зная мою тетушку, ты должен был бы догадаться, что отвести тебе какую-нибудь другую комнату она сочла бы попросту неприличным!
Спальня эрла располагалась в главной, или, точнее, тюдоровской, части замка. Это была огромных размеров комната, довольно мрачная и угрюмая на вид из-за покрывавших ее стены темных деревянных панелей и тяжелых драпировок густо-малинового цвета. Однако слуги позаботились зажечь свечи, а в огромном камине весело пылал огонь. Унылый тип, аккуратный и до невозможности прилизанный, что выдавало в нем «слугу из хорошего дома», поджидал хозяина, не забыв распаковать его вещи и приготовив халат.
— Садись, Тео! — предложил Сент-Эр. — Турви, прикажи, чтобы кто-нибудь принес нам бренди и бокалы.
Лакей молча поклонился, но не двинулся с места.
— Прошу прощения, милорд, но я взял на себя смелость уже позаботиться об этом, поскольку решил, что ваша милость пожелает перед сном выпить рюмочку бренди. Позвольте, милорд, я помогу вам разуться!
Эрл уселся в кресло и вытянул одну ногу вперед. Опустившись на колени, лакей с величайшей осторожностью, едва касаясь пальцами блестящей поверхности, стащил высокий гессенский сапог и попутно окинул встревоженным взглядом сверкающую кожу в поисках царапины. К счастью, ее не оказалось. Испустив вздох облегчения, лакей стащил с хозяина второй сапог, так же его осмотрел и осторожно поставил. Потом помог снять сюртук, облегавший эрла как перчатка, и благоговейно накинул на его плечи шелковый стеганый халат. Сам Жервез в это время освободился от завязанного причудливым узлом галстука, с удовольствием швырнув его через всю комнату, и с облегчением повертел головой. Потом кивнул лакею:
— Спасибо. Когда вы мне понадобитесь, я позвоню.
