Софи Джордан - Расчет или страсть?
Порция отвернулась, до боли заломив пальцы лежащих на коленях рук.
«Не смотри. Не смотри. Не давай ему знать, что он тебя восхищает. Не делай такого подарка его самолюбию».
Не в силах удержаться, она бросила на него еще один взгляд, завороженная магнетическим притяжением его дразнящего взгляда. Его глаза хитро блеснули, уверенные в своей власти удерживать ее в плену, и он прошептал ее имя. Она едва не задохнулась, глядя, как он провел рукой по косе Мэри, перебирая длинными, аристократически узкими пальцами шелковистые завитки.
Порция почувствовала, что живот ей свело узлом. Что-то горячее, что-то незнакомое проникло в ее кровь, отравляя ее сладким дурманом, пока она смотрела, как неторопливо, со знанием дела Хит целует женщину, при этом пожирая глазами ее, Порцию.
Неужели она настолько чувственна? Ответом на этот вопрос стал участившийся пульс. Кровь гудела в ушах в унисон шуму дождя, неустанно барабанящего по черепичной крыше, заглушая треск бревен и гудение огня в камине, вторя ритму ее собственного возбужденного дыхания. Порция облизнула губы, и темные глаза его потемнели еще сильнее, проследив за ее движением, окинули ее лицо и скользнули взглядом ниже, туда, где вздымалась ее грудь под намокшей одеждой.
Порция вскинула голову, пытаясь придать своему лицу и позе выражение презрения. В конце концов, ничего иного это вульгарное шоу не заслуживало. По крайней мере, с точки зрения леди, коей она являлась. Но дыхание подвело ее. Слишком оно было быстрым и неровным. Щеки ее горели, и она боялась, что краска залила не только щеки, но и все лицо и даже шею.
– Мэри, – заорал басом мужчина, очевидно, хозяин заведения, – перестань приставать к заказчикам и иди на кухню.
Мэри оторвалась от губ Хита. На лице у нее была улыбка кошки, съевшей канарейку и закусившей сметаной.
Она вытерла губы тыльной стороной ладони и, прежде чем удалиться, бросила на Хита выразительный взгляд.
Хит встал. Обращенные к ней глаза горели, как уголья. Она опустила взгляд на его губы, влажные после поцелуя с другой женщиной. Взгляд ее метался по комнате, словно у птицы, ищущей, куда бы приземлиться. Сапоги его скользнули по грязному полу и остановились прямо перед ней. Порция уставилась на эти грязные сапоги, не смея поднять глаза выше и взглянуть ему в лицо. Под его взглядом по непонятной причине она с силой сжала бедра под намокшими юбками.
Он наклонился, и его щека почти коснулась ее щеки. Она вздрогнула и резко отвела плечи назад. Она смотрела на него в тревоге, чувствуя себя в западне. В ловушке его настойчивого взгляда.
Уголки его губ поползли вверх. Затем он опустил голову. Его щека коснулась ее щеки, и щетина его царапнула ее щеку, и кровь ее загорелась огнем. Она прикусила нижнюю губу, чтобы не закричать в голос. Он не должен видеть, как пагубно и мощно действует на нее. Она не доставит ему такого удовольствия. Чисто мужской мускусный запах наполнил ее ноздри. Запах дождя, ветра, запах вереска и утесника, росшего на каменистых холмах.
– Вам понравилось? – выдохнул он ей на ухо, и голос его скользнул по ее коже подобно бархату, и внизу живота ее загорелся костер. – Не хотите попробовать?
Она судорожно вздохнула и отчаянно замотала головой. Представив себя у него на коленях, в его объятиях, она испытала жгучий стыд, испуг и… возбуждение.
Он повернул голову так, что губы ее оказались у самого его уха. Порция затаила дыхание. Собравшись с духом, она ответила самым жестким тоном, на какой была способна:
– Я бы лучше согласилась поцеловать борова. – Она отстранилась на несколько дюймов, чтобы оценить произведенный эффект.
Он криво усмехнулся.
– Хотя вы именно таковым животным и являетесь.
Он засмеялся. Смех у него был низкий и звучал угрожающе, по спирали проникая в ее тело, согревая, как теплый херес.
– Ревнуете?
Его жаркое дыхание щекотало чувствительную кожу за ухом, в животе все перевернулось. Он накрыл ее щеку ладонью, и ладонь у него оказалась мозолистой, шершавой. И вдруг с напугавшей ее неистовостью он приблизил ее лицо к своему, при этом ладонь его чуть скользнула назад, а пальцы обвили ее затылок. Губы, на удивление нежные, касались изгибов ее уха.
– Вы знаете, – шептал он, – я представлял, что целую ваши губы, что это ваш язык прикасается к моему.
– Слова, коими вы, без сомнения, соблазнили много слабовольных девиц.
– Не так уж много, – пробормотал он, поглаживая большим пальцем ее щеку и подбородок. Палец его остановился у края губ. – Вы бы удивились.
Его жаркий взгляд остановился на ее губах. И, словно проверяя, так ли они полны и упруги на ощупь, как на вид, он провел кончиком пальца по нижней губе. Низ живота обдало жаром, ноги задрожали. Каким-то чудом у нее нашлись силы приподнять руки и упереться ему в грудь. В такую твердую и широкую под мокрой рубашкой. Не испугавшись отпора, она толкнула его в грудь со всей силы.
Он не шевельнулся. С тем же успехом она могла бы толкать скалу.
– Отодвиньтесь, – приказала она. Он долго молча смотрел на нее.
– Отодвиньтесь, – повторила она. Челюсть свело от напряжения.
– Разумеется. – Он отступил, подняв руки. На губах его играла усмешка.
Она поднялась со скамьи. Инстинкт приказывал ей спасаться бегством, даже если для этого придется выскочить под ливень. Лучше уж та буря, что бушевала снаружи, чем та, что бушевала сейчас здесь, в пространстве между ними и вокруг них. Сейчас их разделяли лишь сантиметры, и, судя по его взгляду, он не собирался избавлять ее от своего присутствия.
– Я поняла, что вы такое, – прошипела она.
– Так скажите. – Он улыбался.
– Вы испорченный человек, вы грубиян, вы… – Она замолчала, сглотнула слюну и закончила уже более спокойно: – Вы думаете, что можете играть со мной, словно я какая-то влюбленная дурочка, которая счастлива уже тем, что вы удостоили меня своим вниманием.
Не переставая все так же улыбаться, он провел подушечкой указательного пальца по ее щеке.
– Час со мной наедине, и, думаю, я мог бы превратить вас во влюбленную дурочку, счастливую тем, что я оказываю вам внимание.
– Вы отвратительны, – бросила она ему в лицо, борясь с дрожью во всем теле, вызванной его словами.
Он варвар, не знающий приличий, примитивное существо. Еще ни один мужчина не позволял себе так с ней разговаривать. Так грубо, так вульгарно. Разве так мужчина обращается с женщиной, которую желает? И от этой мысли ее бросило сначала в жар, потом в холод. Она была напугана и в то же время приятно возбуждена.
Хит выпрямился и, бросив на нее последний, надрывающий душу взгляд, направился к хозяину гостиницы.
Порция стянула мокрые перчатки и протянула дрожащие руки к огню, пытаясь унять бешено колотящееся сердце, и все же она не могла удержаться от того, чтобы не наблюдать за ним из-под ресниц. Услышав его тяжелые шаги, она подняла глаза.
