Вирджиния Хенли - Дурная слава
Гай присел на кровать.
– Привались ко мне и отдохни, любовь моя. Закрой глаза, и пусть моя сила переливается в твое тело.
Он очень удивился, что в следующие несколько часов между схватками Джори временами погружалась в дремоту. Потом он вдруг забеспокоился, что схватки отнимают у нее слишком много сил и она совсем измождена.
Когда стемнело, схватки участились и стали продолжительнее. Джори, как и обещала, совсем не кричала и даже старалась не стонать. Это терзало сердце Гая. Между схватками он массировал ноги и спину Джори, стараясь отвлечь ее от нечеловеческой боли. Подавал ей напитки, но она ничего не могла взять в рот, и Гай решил не настаивать. Каждый час он обтирал ее лицо и руки и рассказывал истории из своего детства, говорил о разведении лошадей, она приваливалась к нему и заворожено слушала его голос.
На рассвете вернулась Мэгги и привела с собой Кэтрин, а вскоре отошли воды и начались потуги. Женщины тут же убрали сырые простыни и велели графине тужиться.
Кэтрин взяла льняное полотенце, чтобы завернуть в него младенца, когда он появится на свет. Гай неохотно отступил в сторону, уступая место двум опытным повитухам.
Прошел почти час, прежде чем показалась головка ребенка. Гаю этот час показался длиннее, чем предыдущие двенадцать, пока длились схватки. Внезапно Джори вскрикнула, и появился ребенок.
– О нет! – прошептала Мэри.
Гай резко шагнул вперед. Лицо его окаменело – он увидел, что младенец посинел, потому что его шейка была обвита пуповиной. Его сердце гулко стучало в груди, пока Мэгги осторожно разматывала пуповину, а Мэри сворачивала ее и обрезала.
Граф выхватил у Кэтрин льняное полотенце и взял младенца из рук Мэгти.
– Позаботьтесь о Джори.
Один быстрый взгляд на ее лицо сказал ему, какой ужас она испытывает.
– Мой малыш не кричит! – В голосе Джори звучала пронзительная боль.
– Кэтрин, принесите виски от дворецкого! Бегом!
Гай поднес молчащий крошечный сверток к камину и осторожно его развернул. Его сердце наполнилось нежностью, когда он увидел, что это малюсенькая девочка. Он страшно боялся за Джори, но все же понимал: самое лучшее, что он может для нее сейчас сделать, – это позаботиться о том, чтобы выжила эта малышка. Когда прибежала запыхавшаяся Кэтрин, Гай налил себе на ладонь виски, чуть согрел его у огня и стал втирать янтарную жидкость в кожу младенца. Он начал с крохотной грудной клетки, потом перевернул малютку и потер маленькую спинку. Мягкими движениями помассировал ручки и ножки дочери, затем ягодицы. Внезапно дитя начало давиться. Гай быстро похлопал ее по спинке, в ужасе от мысли, что это последний вздох. Вдруг из горла младенца вылетел сгусток слизи, Гай убрал его полотенцем, и малышка тут же запищала. От облегчения у Гая опустились руки.
Гай бросил взгляд в сторону кровати. Лицо Джори было пепельно-бледным, в огромных зеленых глазах плескалась тревога. Внезапно малышка громко заорала. Гай вскрикнул от радости.
– Хорошая девочка, хорошая… Папина дочка… – Он поднес младенца к кровати.
Его черные глаза быстро оглядели жену, чтобы увериться, что роды не нанесли ей непоправимого вреда. Глаза Джори переполнились благодарностью. Она улыбнулась дрожащими губами и протянула руки. Гай вложил в них драгоценное дитя.
В дверь постучали. Кэтрин ее приоткрыла и выглянула наружу.
– Лорд Уорик, это ваш сын Рикард, – застенчиво сообщила она.
Гай подошел к двери и ухмыльнулся:
– У тебя есть сестра. Пойди и найди для нее колыбельку.
Вернувшись к кровати, он застыл на месте, очарованный представшей перед ним картиной: Джори кормила ребенка грудью. Гай смотрел на них и понимал, что никогда в жизни не видел столь прекрасного воплощения любви.
Когда малышка наелась и заснула, Рикард и Роджер втащили в спальню резную деревянную колыбельку.
Гай взял девочку из рук Джори и осторожно положил дитя в колыбель. Мэри укрыла ее шерстяным одеяльцем, которое успела связать, и через несколько минут все потихоньку разошлись, оставив маленькое семейство в одиночестве.
Гай присел на край кровати и хозяйским жестом обнял Джори. Она вдруг начала смеяться, и этот смех показался ему самым прекрасным и самым мелодичным звуком на свете. Сам он, измученный тревогой, не смог больше сдерживаться и тоже засмеялся.
– Наша мечта сбылась, Джори. У нас родилась дочка!
Глава 29
– Не могу поверить, что за два месяца она так выросла! – Гай погладил темные кудряшки на головке дочери, когда она перестала сосать и закрыла глазки.
Джори отдала девочку Гаю.
– Я знаю, тебе нравится ее держать, а у нас важные гости, и мне надо одеться к обеду.
– Гости у нас не переводятся с самого Рождества. Думаю, каждый желает, чтобы его развлекала очаровательная графиня Уорик.
– Ах ты, велеречивый француз! Ты же знаешь, графы и бароны приезжают к нам, потому что мы в центре и всем близко ехать. Позови ко мне Мэри.
Граф приоткрыл дверь в детскую, и тут же явилась Мэри. Повитуха, которая принимала ребенка на первой неделе декабря, вместе с де Бошанами перебралась из Уиндраша в замок Уорик и стала няней младенца.
Крестили девочку в первые дни Рождества в часовне Уорикского замка. Джори непременно хотела подыскать дочери красивое имя и потому назвала ее Брианна де Бошан.
– Я вернусь покормить ее перед сном. Если Кэтрин поможет мне одеться, дело пойдет быстрее.
– Я сам тебе помогу, – плотоядно ухмыляясь, предложил Гай.
– Ну уж нет! Знаю я твою помощь! Она всегда заканчивается в постели. Так что остынь до вечера.
– Это будет не раньше полуночи, – поправил ее Гай.
– Разве я не стою того, чтобы подождать, Уорик? Остуди свой пыл.
Через полчаса леди Марджори под руку с супругом вплыла в большой зал. В алом бархатном платье, со сверкающими на груди бриллиантами, она была самой восхитительной владелицей замка, какую когда-либо видели присутствующие в зале лорды. И не было среди них ни единого мужчины – графа, барона, рыцаря, слуги, – который не завидовал бы Гаю де Бошану.
Дворецкий Берк бдительным оком следил за рассаживанием гостей, которое они обдумали вместе с графиней. На помосте, справа от графа Уорика, сидел на почетном месте Томас Ланкастер, председатель суда пэров Англии, только что вернувшийся из Лондона. Его брат Генри прибыл из Кенилуорта и сейчас сидел по правую руку от Джори.
Остальные высокородные лорды сидели ниже, лицом к хозяину, хозяйке и двум членам королевской семьи. Огромный граф Линкольн, тесть Томаса Плантагенета, соседствовал с вечно раздраженным Роджером Байгодом, графом Норфолком, а также с Джоном де Боуном, графом Херефордом, который прежде был свекром Джори.
