Адель Эшворт - В сладком плену
Сердце замерло у него в груди, когда он открыл первый набросок, созданный умелой рукой Виолы, и узнал особняк Уинтер-Гардена, которым теперь владел Рай и под которым его, Яна, продержали в плену пять долгих недель. Это было безобидное изображение фасада здания, но у Яна при виде него мурашки побежали по коже.
Он закрыл глаза, сделал медленный, глубокий вдох, перевернул страницу — и увидел себя, прикованного к стене, лежащего на койке в темнице и, по всей видимости, забывшегося сном.
Ян сглотнул, захваченный врасплох целым спектром эмоций, от страха и чувства беспомощности до гнева и сердечной боли.
Он принялся бегло перелистывать страницы, отмечая, как с каждым новым наброском крепнет рука художницы, пока не остановился на том, где они впервые появились вместе — он и Виола, в обнимку на койке.
Ян с благоговейным трепетом уставился на рисунок, поразительный в своей чувственной красоте. Они обнимались, голые. Его правая рука была в цепях, но левой он обхватывал Виолу за талию; она лежала на нем боком, так что ее правая грудь была скрыта, а левая покоилась у него на ребрах. Виола нежно держала его голову в ладонях, упершись лбом ему в висок, ее губы ласково прижимались к его щеке; их глаза были закрыты, и они как будто тонули друг в друге. Но для Яна самым откровенным в рисунке было то, что Виола лежала, забросив левую ногу ему на талию, слегка приоткрывая промежность, а его правая нога была приподнята, чтобы он мог держать свою плоть глубоко внутри нее.
Это был самый эротичный рисунок, который Ян когда-либо видел, и он изображал его и Виолу, занимающихся любовью. Он знал это теперь, потому что всего несколько дней назад, когда Виола лежала в его объятиях, воспоминание об этом вернулось к нему. Он почувствовал знакомое в том, как они неспешно любили друг друга, обнимали, гладили, ласкали и оставались соединенными, глядя друг другу в глаза, как любовники, которые еще не готовы отстраниться. Не быстрое, бездушное спаривание, но осмысленное соитие. И они испытали это много лет назад, точно так же, как теперь.
Потрясенный, Ян закрыл альбом, понимая теперь, почему Айви говорила, что только они с мужем видели его и никому другому не показывали. Сестра спасла его от возможного скандала, но он не мог не смущаться, зная, что она видела его на рисунке обнаженным, в сексуальной позе, независимо от того, насколько подробным и точным был набросок. Хоть на аукционе в «Бримлис» не выставили, и то слава богу.
Ян без промедления взялся за дневник и открыл его на первой исписанной странице. Едва он начал читать, как его волнение сменилось изумлением, а потом немым шоком.
Внутри так темно, так холодно, и он всхлипывает во сне. Мне бы очень хотелось, но я не могу ему помочь… Когда я вижу его мучения, у меня разрывается сердце…
У Яна пересохло во рту, сердце застучало быстрее. Он перевернул страницу и стал читать дальше.
Мы наконец поговорили. Я шептала ему слова утешения и пыталась гладить по лбу. Сначала он называл меня Айви, но потом понял, что рядом незнакомый человек, и открыл глаза… Сегодня я поставила свечу себе за спину, чтобы он не видел моего лица под плащом. Он спрашивал, как меня зовут, но я не посмела заговорить. Он напуган, и его душевная боль так сильна…
Сегодня я украла ключ от темницы и пошла к нему, сразу после того, как она напоила его дурманом. Мне наконец удалось поухаживать за ним и позаботиться о его нуждах, пока он спал… Он умолял не оставлять его… Я рискнула всем и пошла к нему, легла рядом с ним на койку, чтобы согреть его своим теплом…
— Господи… — прошептал Ян. Его трясло, он чувствовал холод внутри. Он стал быстрее перелистывать страницы, жадно поглощая правду, пытаясь найти каждому слову свое место, наложить его на свои смутные воспоминания.
Сегодня я попыталась искупать его, пока он был в забытьи от наркотиков. Он такой мужественный, такой красивый, но начинает терять силы. Я хочу помочь ему, но меня перестанут пускать к нему, если я сделаю что-то не так. Я нужна ему, но мне так страшно…
Я не могла насмотреться на него сегодня, а когда, наконец, коснулась его, чтобы позаботиться о нем, его тело отозвалось, и он накрыл мою руку, лихорадочно умоляя ласкать его. Никогда в жизни не знала ничего более шокирующего и интимного…
Я боюсь за него, когда он один. Большую часть времени я сижу там, просто чтобы послушать, как он говорит…
Я думаю, что станет с моей жизнью, если я помогу ему сбежать. Мое будущее кажется таким же безрадостным, как и его…
Сегодня я долго с ним сидела…
Мне кажется, я могла бы вечно лежать в его объятиях…
Его тело отозвалось…
…он нуждался во мне, умолял меня, и я не устояла перед желанием остаться с ним. Никогда не испытывала ничего более сильного и прекрасного и вряд ли испытаю вновь…
Он касался меня там, где никто никогда не касался прежде, трогал места на моем теле, которые я сама никогда не трогала… я делила эти грехи с мужчиной, которого полюбила…
Сегодня я потеряла невинность, во всех смыслах. Он хотел этого, и я уступила с желанием, сочувствием и любовью в сердце. Теперь, когда все кончено, у меня не осталось сожалений, только воспоминания, которыми я буду дорожить всю жизнь…
Он чахнет, и я должна сделать все возможное, чтобы вытащить его оттуда… Держись, Ян. Помощь близко. Пожалуйста, мой отважный Ян, держись…
Бал завтра вечером. Не знаю как, но я устрою, чтобы его спасли, даже если придется пойти против семьи и разрушить свое будущее. Я не могу позволить ему умереть. Теперь он слишком много для меня значит…
Мне очень страшно за нас обоих. У меня три недели как не начинаются месячные, и я боюсь, что забеременела от него…
— Виола, — выдохнул Ян, касаясь букв кончиками пальцев, точно они были ее частью.
Его спасли прошлой ночью, и, хотя я помогла его освободить, мне пришлось раскрыть сестер и злодеяния, которые они совершили. Я опозорила семью и боюсь, что от меня отрекутся, оставив в одиночестве. Теперь, когда во мне его ребенок, остается надеяться, что я сумею быстро найти мужа. Будущее всех нас в руках Господа…
И вот, наконец, он получил ответ на все вопросы:
Я оканчиваю этот дневник, умолчав о самой страшной тайне, которую он открыл мне в бреду. Я не могу писать о том, что мне известно, ибо, если кто-то узнает правду о его семье, это наверняка погубит его. С этой минуты я вступаю на новый путь и буду хранить молчание, зная, что я, простая, скромная девушка, спасла жизнь благородному графу Стэмфорду. Мой новый муж сказал, что не выдаст моей тайны и будет растить моего внебрачного ребенка как родного, если я буду рисовать на продажу эротические наброски и картины. Он практически нищий, но титулованный, и поэтому мать настояла на нашем браке. Она — и никто никогда не узнает правды, но для меня это не важно, лишь бы со мной был мой малыш. Господи, спасибо за бесценную жизнь, которая растет внутри меня и которой я всегда буду дорожить. Она зачата от сердца мужчины, который никогда не узнает о своем ребенке, но который всегда будет моим самым страстным желанием и самой большой любовью…
