Анн Голон - Анжелика. Королевские празднества
— Не нужно меня благодарить. Дело крайне сложное. Должен признаться, я израсходовал всю сумму, которую вы дали мне, чтобы добыть эти незначительные сведения.
— Деньги не проблема. Просите у меня столько, сколько нужно, чтобы продолжить расследование.
Но молодой человек упорно продолжал смотреть в сторону, как если бы чувствовал смущение, несмотря на свою словоохотливость.
— По правде говоря, — резко произнес он, — я спрашиваю себя, не должен ли я вернуть вам деньги. Думаю, я взял на себя слишком много, решив заняться делом, которое кажется мне чрезвычайно сложным.
— Вы отказываетесь защищать моего мужа? — воскликнула Анжелика.
Еще вчера она не могла отделаться от чувства недоверия к этому юристу, который, несмотря на блестящую рекомендацию, был всего лишь бедняком, не каждый день евшим досыта.
Но сейчас, когда он заикнулся о том, что собирается отказаться от защиты, Анжелику охватила паника.
Дегре проговорил, качая головой:
— Чтобы его защищать, нужно, чтобы его обвинили.
— А в чем его обвиняют?
— Официально ни в чем. Его просто нет.
— Но тогда ему ничего не могут сделать.
— О нем могут навсегда забыть, мадам. В подземелье Бастилии некоторые заключенные томятся уже тридцать-сорок лет, забыты не только их преступления, но и их имена. Вот почему я говорю: наибольший шанс спасти вашего супруга — начать судебный процесс. Но даже тогда процесс, вероятно, будет закрытым, адвокату запретят присутствовать. Так что вы напрасно потратите ваши деньги!
Анжелика приблизилась к адвокату и пристально на него посмотрела.
— Вы боитесь?
— Нет, но я постоянно задаюсь вопросами: что предпочтительней для меня — оставаться адвокатом, не ведущим судебного процесса, или рисковать оскандалиться? Что предпочтительней для вас — скрыться в провинции с ребенком и теми деньгами, которые у вас остались, или распрощаться с жизнью? Что предпочтительней для вашего мужа — провести долгие годы в тюрьме или быть вовлеченным в процесс… по обвинению в колдовстве и святотатстве?
У Анжелики вырвался глубокий вздох облегчения.
— Колдовство и святотатство!.. Так вот в чем его обвиняют?
— По крайней мере, именно таков официальный повод для ареста.
— Но это не серьезно! Это только очередная глупость архиепископа Тулузского.
И она подробно рассказала молодому адвокату об истинных причинах ссоры между архиепископом и графом де Пейраком. О том, как последний нашел способ добычи золота, скрытого в некоторых горных породах, но которое можно извлечь из них благодаря науке, о том, как архиепископ, завидуя богатству графа, решил узнать его секрет, на деле бывший всего лишь химическими опытами.
— Нет никакого волшебства, а только научная работа.
Адвокат состроил мину:
— Мадам, в подобных вопросах я некомпетентен. Если научные исследования являются основой для обвинения, то нужно собрать свидетелей, устроить перед судьями демонстрацию и доказать им, что речь не идет о магии и колдовстве.
— Мой муж не праведник, но по воскресеньям он посещает мессы, постится и причащается по большим праздникам. Он щедр к Церкви. Однако архиепископ боится его влияния, и вот уже долгие годы они враждуют.
— К несчастью, быть архиепископом Тулузским — кое-что значит. В некотором отношении этот прелат имеет больший вес, чем архиепископ Парижский, и даже больший, чем кардинал. Вспомните, что во Франции именно он остается единственным представителем святой инквизиции. Нам, людям нового времени, все это кажется несерьезным. Инквизиция на грани исчезновения. Но она еще бушует в некоторых регионах юга Франции, прежде всего — в Тулузе и в Лионе. Но в конечном счете, в нашем деле я боюсь не столько гнева архиепископа и обвинений инквизиции, сколько… Вот, прочтите-ка.
Адвокат вытащил из потертой бархатной сумки маленький лист бумаги, в углу которого стояло слово «копия».
Постановление:Филибер Вено, генеральный прокурор по делам епископства Тулузы, в качестве истца обвиняет в преступной магии и колдовстве мессира Жоффрея де Пейрака, графа де Моренс, ответчика.
Учитывая, что названный Жоффрей де Пейрак в достаточной мере уличен в том, что он отрекся от Бога и предался дьяволу, а также неоднократно призывал демонов и общался с ними, наконец, неоднократно прибегал к различного рода колдовству…
По указанным обвинениям, а также и по многим другим, передан под юрисдикцию светского суда для вынесения приговора за его преступления.
Постановление вынесено 26 июня 1660 года Ф. Вено, на что вышеназванный де Пейрак, никем к тому не побуждаемый и не принуждаемый, заявил, да свершится воля Господня!
Дегре объяснил:
— На менее загадочном языке это все означает, что церковный суд, осудив вашего мужа заочно, то есть без ведома обвиняемого, заранее признал его виновным и передал его дело в светский королевский суд.
— И вы полагаете, король поверит такому вздору? Все это — плод зависти архиепископа, который хотел бы властвовать над всей провинцией и верит россказням недалекого, полубезумного монаха Беше!
— Считаться стоит только с фактами, — отрезал адвокат. — Итак, очевидно, что архиепископ во всей этой истории тщательно старается остаться в тени: посмотрите, в самом акте не указано даже его имя, и тем не менее нам ясно, что именно ему мы обязаны первым судом за закрытыми дверями. Зато имеется королевский указ о взятии под стражу без суда и следствия, подписанный королем и канцлером Сегье, президентом трибунала. Сегье честный человек, но слабый. Он стоит на страже судебной системы. Указ короля для него — всё.
— Но если начнется суд, ведь все равно им придется считаться с мнением присяжных заседателей?
— Да, — поколебавшись, признал Дегре. — Но кто назначит присяжных заседателей?
— А чем, по вашему мнению, грозит моему мужу судебный процесс?
— Пыткой, сначала обычной, затем чрезвычайной, а потом — костром, мадам!
Анжелика побелела, к горлу подступила тошнота.
— Но все же, — повторила она — они не смогут осудить дворянина столь знатного рода, основываясь только на глупых россказнях!
— Они их используют только как повод. Хотите знать мое мнение, мадам? Архиепископ Тулузский вовсе не собирался предавать вашего мужа светскому суду. Несомненно, он рассчитывал, что церковного суда окажется достаточно, чтобы смирить гордость графа и сделать его покорным Церкви. Но его преосвященство, затеяв интригу, сам того не ожидая, завел дело слишком далеко. Знаете почему?
