Карин Монк - Ведьма и воин
– Мой дом построил еще дед, – произнес Эван дрожащим от отчаяния голосом. – И я, и мой сын родились в нем.
– Все будет в порядке, – сказал Квентин, положив руку на плечо друга. – Мы снова отстроим его.
Крик ужаса вырвался из груди Гвендолин, когда она увидела, как люди Роберта подносят факелы к крышам домов Макданов. Пламя жадно набросилось на пышные соломенные крыши и принялось с ненасытной алчностью пожирать сладкую, сухую солому. В мгновение ока запылал десяток домов, и оранжево-желтый огонь выглядел неестественно прекрасным на фоне угольно-черного купола неба. Она закрыла глаза, не в силах наблюдать эту ужасную картину. Откуда-то из темноты истерически залаяла собака.
– Это моя Лэдди, – сказал Гаррик. – Она, наверное, думает, что я заперт в своем доме.
– Убейте эту проклятую собаку! – приказал Роберт, разворачивая коня.
– Беги, Лэдди! – крикнул Гаррик, перегнувшись через стену. – Беги!
Лай стих. Затем собака залаяла снова, на этот раз ближе.
– Нет, Лэдди! – хриплым от волнения голосом возразил Гаррик. – Убегай! Беги, черт бы тебя побрал, беги!
– Я вижу ее! – воскликнул Роберт. – Она поднимается на холм. Стреляйте в это проклятое животное!
Гвендолин, не открывая глаз, вскинула руки к черному небу. В уши ей ударил громоподобный рев, в котором утонули собачий лай, треск горящих домов и отчаянные крики Макданов, наблюдавших, как гибнут их родные дома.
«Ты этого не сделаешь, Роберт. Я не позволю тебе».
Безоблачное небо вдруг прорезала ослепительная огненная лента, расколов небесный свод и открыв дорогу сплошному дождевому потоку. Он устремился вниз, разя всех и вся ледяными иглами, заливая пылающие домики, загасив горящие стрелы и факелы в руках Максуинов. Вода с такой силой обрушилась на атакующих воинов, что они с трудом разлепили глаза. В ночи сверкнул еще один зигзаг молнии, затем еще и еще, и эти вспышки ослепляли так же, как дождь. Над горами прокатились оглушительные раскаты грома, от которых лошади Максуинов заржали и в страхе попятились, так что всадники вынуждены были прикрикнуть на них, чтобы удержать на месте. От лившего с неба непрерывного потока на земле образовались лужи, а твердый, поросший травой склон мгновенно превратился в скользкую грязь.
– Будь ты проклят, Макдан! – взвыл Роберт, как будто почувствовал, что Алекс имеет какое-то отношение к этому внезапному шквалу. – Все равно это будет моим!
Он поднял голову и несколько долгих мгновений пристально смотрел на Алекса; струи дождя хлестали его по искаженному яростью лицу.
Затем он резко развернул своего коня и умчался в громыхающую тьму.
Воины Максуинов поспешили вслед за своим командиром, низко пригнув головы, тщетно пытаясь укрыться от бьющего прямо в лицо дождя.
Макданы вскинули свое оружие и разразились торжествующими криками.
– Это было просто блестяще! – воскликнул Оуэн, вытирая с лица влагу промокшей насквозь накидкой. – За всю свою жизнь я не помню такого дикого шторма.
– Девочка отлично управляется с погодой! – громко крикнул Реджинальд, стараясь перекричать раскаты грома. – Вызвала бурю как раз вовремя.
– Немного перестаралась, на мой взгляд, – так же громко ответил Лахлан, беспокойно щурясь от вспышек. – Хватило бы и половины этой мощи.
Алекс почти не слышал их замечаний, осторожно пробираясь к Гвендолин. Ее фигурка возвышалась на стене подобно величественной каменной статуе. Она простерла руки к небу, покачиваясь над гибельной пропастью, и, очевидно, не замечала, что Максуины отступили. Проливной дождь превратил ее платье в мокрый черный чехол, плотно облепивший округлости ее грудей и бедер и сделавший ее похожей на зыбкую тень, выделявшуюся на фоне сверкающих вокруг зигзагов молний. Алекс приближался к ней, не отрывая взгляда от девушки и молясь, чтобы она не упала.
– Гвендолин. – Он потянулся к ней. – Дай мне руку.
Ее веки, затрепетав, открылись. Даже сквозь плотную пелену дождя он видел, что ее серые глаза затуманены, как у человека, только что очнувшегося от долгого сна. Она с удивлением смотрела на него, как будто не понимала, кто он такой и как сюда попал.
А затем она вздохнула и провалилась в непроглядную тьму.
Алекс закричал и, вытянув руки, рванулся вперед. В этот краткий миг, показавшийся ему вечностью, он не ощущал ничего, кроме дождя, темноты и смерти, и его разум стал распадаться на части, как в ту ночь, когда Флора навсегда покинула его.
«Нет, ради Бога, нет».
Он бросился вперед, в ночь, вытянувшись так, что кожа его, казалось, лопнет под напором мышц, костей и сухожилий. И он поймал Гвендолин, целую и невредимую: хрупкое тело девушки беспомощно повисло на его ноющих от боли руках. Он зарычал, как дикий зверь, поднял ее и перетащил в безопасное место, от волнения забыв об осторожности. Крепко прижав ее к себе, он опустился на колени, борясь с раскалывавшей голову болью, которая паутиной опутывала его череп.
«С ней все в порядке, – снова и снова говорил он себе. – Она не умрет».
Жалящие струи дождя пропитывали влагой их волосы, кожу, одежду, и он наклонился над девушкой, тщетно пытаясь защитить ее от потоков воды и холода, от ночи и темных сил, которые могут погубить Гвендолин, отняв ее у него.
Он не знал, как долго оставался в таком положении, склонившись над ней. Когда наконец голос Бродика проник сквозь пелену боли, застилавшую его мозг, на крепостной стене уже почти никого не было.
– Давай внесем ее внутрь, Алекс, – сказал Камерон, кладя руку на его плечо. – Пойдем.
– Сражение, – пробормотал Алекс.
– Бой закончен, – сообщил Бродик. – Все целы и невредимы, включая собаку Гаррика. Я расставил людей на башнях, чтобы они следили за возможным нападением, хотя Роберт вряд ли что-нибудь сможет сделать, пока бушует шторм. Для большей безопасности весь клан проведет ночь под защитой стен замка. Сегодня больше ничего нельзя предпринять, Алекс. Пойдем.
Алекс поднялся на ноги, по-прежнему крепко прижимая к себе драгоценную ношу. Голова его кружилась, и он с трудом понимал, где находится. Глаза Гвендолин были закрыты, а тело безвольно обмякло.
– Она жива, – словно в прострации произнес он.
– Думаю, она без сознания. Ты слишком долго держал ее там.
– Да, – согласилась Гвендолин, с трудом шевеля побелевшими губами. – Я ужасно замерзла, Макдан. – Ее серые глаза открылись, и взгляд их был осмысленным и ясным – совсем не таким, как раньше, перед самым падением. – Теперь нам можно войти внутрь?
Еще крепче прижав девушку к груди, он прошел с ней вдоль стены, спустился по лестнице и двинулся по коридору. Ни Камерон, ни Бродик не проронили ни слова, следуя за ним по освещенному факелами проходу. Слышно было только хлюпанье воды, стекавшей с их промокшей насквозь одежды на каменный пол. Алекс не остановился у двери комнаты, где раньше лежала больная Флора, а двинулся дальше, прямо к себе. Он внес Гвендолин внутрь и захлопнул дверь прямо перед смущенными лицами Камерона и Бродика. Ему наплевать, что они подумают, увидев, что он принес Гвендолин к себе в спальню. Ему наплевать, что подумают все остальные.
