Дональд Маккейг - Ретт Батлер
— В дивизии Форреста.
— А-а. Арчи и его ребята терроризируют тут наших цветных. Из-за Арчи Флитта сюда и зачастили агенты из Бюро освобожденных. Хотя белые, конечно, свидетельствовать не станут, а цветные не осмелятся, — Он поскреб голову. Последнему парню, которого они убили, сначала отрезали член. Вот скажите, мистер, зачем? А потом положили бедолагу на кучу каштановых штакетин и поджарили до смерти. И уже мертвого повесили.
— Что вы собираетесь предпринять?
— Телеграфировал в Атланту. Может, пришлют своих «синепузых», может, нет. Темнеет около шести, тогда я ухожу домой ужинать. И, верно, так дома и останусь.
— А женщина, которая пожаловалась? Где мне ее найти?
— Крошка Лайза? О, она сущая позорница.
Салун Берта располагался по другую сторону железной дороги, в Дарктауне. Толстяк Берт с сальными черными волосами сказал, что Ретт найдет Лайзу в ее комнате.
— Вторая дверь слева, — и раззявил рот в беззвучном смехе. — Не стану о чужих вкусах спорить.
Комнатушки шлюх располагались в длинном дощатом сарае, прежде служившем курятником. На стук Ретта приглушенный голос велел ему убираться.
— Мисс?
— Черт вас подери, ступайте прочь!
Внутри в нос шибанул запах спиртного. Там, где стены соединялись с потолком, через щели проникали свет и воздух. На колченогом умывальном столике стоял кувшин из матового стекла. В лежащем на боку деревянном ящике аккуратная стопка заштопанных чулок. Из аптечного пузырька торчали давно засохшие цветы. Возле кровати валялась пустая бутылка. Бугор под одеялом застонал, оттуда возникла женская рука, вяло отмахнувшаяся от вошедшего.
Ретт достал фляжку, налил бренди в колпачок и вложил его в пальцы женщины. Из-под одеяла показалась голова.
Женщина поднесла колпачок ко рту и выпила; слышно было, как металл стучит о зубы. Подождала, останется ли напиток внутри, коснулась стаканчика, который Ретт наполнил вновь, и выпила одним глотком. После этого села, отводя волосы от лица. Она была обнажена.
— Спасибо, мистер. Настоящий друг.
Она ощупала щеки и челюсть, проверяя, целы ли. Взгляд то прояснялся, то уплывал.
— Боже, я вас узнала…
— Лайза?
— Капитан Батлер? Вот уж кого не думала встретить. — Женщина улыбнулась и вновь стала совсем юной, — А еще бренди у вас есть?
Ретт опорожнил фляжку, Лайза выпила бренди, словно лекарство.
— Не отвернетесь ли, пока я оденусь? — Она хихикнума. Вы только послушайте эту мисс Недотрогу… — Нахмурившись, добавила: — Только потому, что знала вас раньше.
Ретт отошел к открытой двери и зажег сигару. Сигара пахла приятно.
За спиной Лайза спросила:
— Как там ваш мальчик? Тук?..
— Тэзвелл здоров. Учится сейчас в школе.
— Хороший был паренек, нравился мне. Можете обернуться. А еще одной фляжки у вас не найдется? Живот так и крутит.
Ретт покачал головой.
Лайза подбоченилась.
— Поглядите на меня, капитан! Вот во что я превратилась.
Она стояла босиком, в простом желтом ситцевом платье.
Ретт сказал:
— Пойдем поужинаем, я плачу.
Девушка невесело усмехнулась.
— Чтобы я села ужинать в столовой железнодорожной гостиницы? Вот уж было бы на что посмотреть! Нет, капитан. У Берта договоренность с шерифом Тэлботом: девушки Берта не переходят пути, а шериф не наведывается на нашу сторону.
— Разве ты не поднималась на платформу?
— Нам разрешается искать клиентов на платформе.—
Она наморщила лоб. — Так вот отчего вы пришли? Из-за ниггера?
— Он говорит, что ты обвиняешь его ложно, он тебя ничем не оскорбил и ничего неуважительного не сделал.
— Конечно, чего еще от него ожидать? Капитан, Берт будет рад продать бутылочку, чтобы нам ближе познакомиться. Мы с вашим сыном нравились друг другу. Может, надумаете провести время с желанной девушкой сына? Мне еще восемнадцати нет.
Ретта передернуло.
— Что, грубовато для вас, капитан? Разве вы не повидали мир? Вряд ли шлюхи могут удивить капитана Ретта Батлера.
— Зачем ты солгала?
Она сжала кулачки.
— Отчего вы считаете, что я вру?
— Я знал Туниса Бонно всю жизнь.
— Ну, видно, пришло время завести себе нового ниггера.
Ретт открыл бумажник и достал деньги.
— Порой мы, на Юге, говорим о Севере, будто там ничего хорошего нет. Но в городке на побережье штата Мэн вдова конфедерата с небольшими накоплениями могла бы неплохо устроить свою жизнь. Да и на западе молодых женщин сильно не хватает. А если она хорошенькая, то выбор v нее просто огромный.
Почему бы не купить мне ту бутылку, — оборвала его Лайза.
Неужели ты не хочешь большего? — обвел Ретт рукой убогую комнатушку.
Девушка нахмурилась.
Значит, я должна заявить, что солгала? Чтобы все в городе узнали, что Лайза пала ниже самого последнего грязного ниггера?
С посеревшим лицом Ретт подошел к зданию суда, откуда как раз выходил шериф Тэлбот. Люди делали вид, что рассматривают облака в небе, глядя куда угодно, только не на шерифа, который прошел мимо Ретта, не обронив ни слова.
— Где вы были, капитан Батлер? — спросил Арчи.
— У шлюхи.
Улыбка на лице Арчи погасла, — Я со шлюхами не вожусь.
Когда солнце скрылось за крышей здания суда, у людей в руках появились бутылки.
Арчи сказал:
— Думаю, шериф Тэлбот надеялся, что «синепузые» доберутся сюда до темноты.
— А зачем ждать, пока стемнеет? — спросил Ретт.
— Некоторые вещи женщинам и детям лучше не видеть.
— Да, ты всегда был щепетильным.
— А вы всегда любили пользоваться длинными словами. Видать, знали, что они меня бесят. Капитан, у вас не выйдет меня взбесить. Просто никак. Вы спасли мне жизнь, и хотя она и немногого стоит, кроме вас, ее никто не спасал.
— А если я тебе скажу, что парень ничего такого не сделал?
У Арчи на лице нарисовалось недоумение.
— Он ведь ниггер, разве нет?
Когда Ретт заходил в здание суда, кто-то накидывал на крепкий сук веревку, а другие принялись разбирать штакетник вокруг дома по соседству. Там прежде жил свободный цветной, который уехал на Север, а белые бедняки арендаторы не осмелились перечить толпе.
Шериф запер свои шкафы и стол на ключ. Корзина для бумаг была аккуратно выставлена на стол для негра-уборщика. Ретт подумал, что она так, верно, долго простоит.
В полумраке камеры Тунис на коленях молился.
— Лайза не станет отказываться от своих слов.
— Даже если бы она взяла их обратно, это вряд ли бы что-то изменило.
— И деньги она не захотела брать.
