Джон Спиид - Наложница визиря
Не говоря больше ни слова, Маус отправился к своему небольшому сундуку в комнате Викторио. Он вернулся к Да Гаме с робкой и счастливой улыбкой, держа в руке маленькую деревянную коробочку.
— Вот, господин.
Да Гама поднял крышку, увидел блестящую красную пасту и почувствовал запах чеснока.
— Харатала, — счастливо сказал Маус.
— А зачем тебе это?
— Это лекарство, господин. Его используют некоторые братья.
— Для чего?
— Мне не следует говорить, — лицо Мауса внезапно потемнело. — Знаете ли, у нас не очень хорошее здоровье. Из-за того, что брат такой, какой есть, у него на протяжении всей жизни возникают проблемы. Также… — Маус смутился. — Также этим пользуются старики. Это возвращает им их… силу.
— Старики типа Викторио?
Маус кивнул. Да Гама нахмурился:
— Это яд.
Маус рассмеялся.
— Я видел графин из Китая, выточенный из красного камня. Один из братьев использовал его, чтобы разливать вино своим врагам. Он держал его в темноте… По его словам, свет превратил бы графин в пыль. Но харатала не всегда яд. Нужно быть осторожным, господин. И ведь им пользуются женщины фарангов.
— Но даже малое количество опасно… — пожал плечами Да Гама.
— Но и малое количество этого может убить, — Маус кивнул на дробь. — Сеньор Викторио говорит, что вы мастер в делах смерти.
Услышав эти жесткие слова из нежных губ Мауса, Да Гама почувствовал, как на глаза наворачиваются слезы.
«Ты пьян, — отругал он себя. — Ты знаешь, что про тебя так говорят уже много лет».
Да Гама посмотрел на свои руки, неуверенный, что сможет справиться с выражением лица.
— Это правда. Я видел слишком много смертей. В моем возрасте человек узнает, что такое сожаление, сеньор Маус. Я гонялся за кровью, вместо того чтобы искать красоту. Все мои воспоминания связаны с убийствами. Я забыл остальное. Иногда я не могу спать.
— А-а… — вздохнул Маус. — Вы желаете мира и спокойствия, — у него горели глаза, когда он наблюдал, как плавящийся свинец начинает булькать на огне. — Но приносить смерть… Это же должно приносить мир, господин? Разве смерть не является величайшим успокоением из всех?
Маус проскользнул поближе. Да Гама подвинулся, чувствуя себя неуютно, но потом понял, что Маус во многом напоминает ребенка. Внезапно евнух протянул свою деревянную коробочку с мышьяком.
— Давайте попробуем, господин!
Да Гама в удивлении поднял голову.
— Что? Съесть немного?
Маус рассмеялся:
— Нет, господин. Сделаем дробь!
Хотя к этому времени Да Гама устал, он расплавил еще свинца, чтобы порадовать Мауса, и на этот раз добавил мышьяк. Они отлили еще несколько дюжин дробинок. Маус был так счастлив, что схватил Да Гаму за руку и положил голову на большое плечо. Да Гама заставлял себя думать только об изготовлении дроби.
— Достаточно, сеньор, — наконец сказал Да Гама. — Я должен попытаться поспать, — он взял несколько отлитых шариков дроби и опустил их в руку Мауса. — Вот возьми. Ты их сделал. Возьми их себе.
Да Гама отвернулся, чтобы не расчувствоваться из-за реакции Мауса. Рука евнуха оказалась очень мягкой.
Мгновение спустя Маус опустил дробины себе в карман, а затем стал помогать Да Гаме собирать инструменты. По когда Да Гама попытался отдать ему мышьяк, евнух отказался:
— Оставьте его себе, господин, а когда будете им пользоваться, думайте обо мне. Пусть в вашем сознании воцарится мир, когда вы вспомните о том времени, которое мы провели вместе.
Маус низко поклонился, проведя здоровой рукой по полу, не оглядываясь, вышел в темноту и свернулся на пороге перед дверью Викторио.
Да Гама опустил коробочку с мышьяком в мешок вместе с пистолетами, затем улегся на кровать и смотрел в потолок до первых утренних лучей.
* * *Конечно, они должны были уехать на рассвете, но муэдзин уже призвал ко второй молитве за день к тому времени, как Викторио тяжело спустился с лестницы, держась за руку Мауса, чтобы не упасть.
Да Гама пытался не раздражаться из-за бесконечных отсрочек. Нашлось только одно достаточно большое место для сбора каравана — на улице перед Гаган-махалом, и это был кошмар. Один крестьянин провел длинную вереницу ослов прямо сквозь группу Да Гамы. Тощая корова, у которой капало из носа, чуть не рухнула в один из паланкинов. Грязные собаки гнали свинью по ближайшей канаве. К этой суматохе боги хаоса добавили еще торговцев кастрюлями и горшками, которые призывали всех покупать их товар. Потом появились красавицы из неприкасаемых с большими корзинами на головах, в которых несли лепешки коровьего навоза. Потом маленькие мальчики гнали по улице Козлов длинными стеблями осоки.
Да Гама устал от задержек. Носильщики паланкинов уже требовали дополнительной оплаты. Несколько охранников отправились в мечеть помолиться.
— Чего мы ждем? — проворчал Викторио, добравшись до нижней ступени. — Давайте трогаться в путь. Меня ждет невеста!
— Мы ждем проклятого хиджру, — сказал Да Гама. При взгляде на Мауса он пожалел о своих словах. — Мы ждем Слиппера. Я отправил посыльных. Трех или четырех. Его не могут найти.
— Ну и черт с ним. Поедем без него.
Да Гама моргнул.
— Ты что, серьезно? — спросил он.
Викторио распрямил плечи, втянул живот и выпятил грудь.
— Этот солдат очень груб, не правда ли? — обратился он к Маусу на хинди. — Я уже подумываю, стоит ли делать его партнером.
Маус тут же закивал, затем бросил взгляд на Да Гаму и покраснел.
— Я не потерплю неподчинения, — повернувшись к Да Гаме, заявил Викторио на португальском.
— Мы партнеры, а значит, я тебе ровня, а не подчиненный, — тихо ответил Да Гама.
Викторио раздраженно выдохнул воздух:
— Мы партнеры, когда я говорю, что мы партнеры!
Да Гама уже собирался ответить, но тут из-за угла появился строй солдат в тюрбанах принятого при дворе зеленого цвета. Они направились к собравшимся. Каждый был вооружен булавой из черного дерева с серебряными буграми.
Старший гневно посмотрел на фарангов.
— Вы Викторио Суза и Джебта Да Гама? — говорил он невежливо и специально коверкал слова.
— А твое какое дело? — ощетинился Да Гама.
— Вы должны проследовать с нами по доброй воле. Великий визирь желает с вами поговорить.
— Он в Голконде! — выпалил Маус и сжал руку Викторио.
— Он вернулся прошлой ночью, — солдат прищурился. — Если не пойдете сами, нам поручено помочь вам.
Викторио хотел отправиться в паланкине, но солдаты не позволили. И старик в ярости тащился по улице, причем так медленно, как только мог.
