Кэтрин Коултер - Магия страсти
— Я убью тебя, — улыбнулся он. — Убью тебя.
— Не убьешь, — покачала она головой.
Она подняла неведомо как появившийся в ее руке кинжал и вонзила в сердце Николаса. Выдернула нож, разрезала грудь и, вырвав все еще бьющееся сердце, вскинула голову и стала выпевать слова, смысла которых не понимала. Размахнулась и отшвырнула сердце. Поднявшийся ветер раздул ее волосы, ткань одеяния облепила тело.
Она убила человека! Убила Николаса. Значит, видение не обмануло Ричарда.
Розалинда рухнула на колени, ослепленная болью. Почувствовала, как жизнь вытекает из нее.
Молчание окутало ее. Боль раздирала душу. Но тут внутри что-то шевельнулось. Настороженность. Знание.
И она поняла.
Поняла, вскочила и закричала:
— Ложь! Все это ложь! Ты не одурачишь меня, Эпона! Немедленно покажись, проклятая сука!
Эпона словно влетела в одно из больших окон, хотя оно по-прежнему казалось закрытым. Она выглядела очень молодой и красивой.
Эпона оглядела ее и презрительно скривилась:
— Ты опоздала, колдунья! Я велела Беленусу задержать тебя, и он повиновался, потому что, как и остальные, боится меня. Да, слишком поздно, и ты потерпела поражение! Как и Саримунд!
— Я, разумеется, не опоздала, безмозглое ты создание. Эта иллюзия… ты выудила ее у меня из головы, верно? И послала Ричарду Вейлу сон, чтобы напугать его.
Эпона рассмеялась.
— Что же, это не важно, — бросила Розалинда. — Наконец я поняла правду. И больше ты меня не обманешь. Я слышала, что ты олицетворяешь красоту, скорость и плотские наслаждения.
— И храбрость!
— Как тебе будет угодно. Возможно, кое-что из этого — правда. Однако ты копия своей матери. Похожа на лошадь, хоть и очень красивую — вероятно, даже арабскую.
Эпона бросилась на нее, хищно скрючив пальцы с длинными ногтями.
— Ты тварь! Я прекрасна! Все это говорят! Розалинда, смеясь, подняла руку, и нос Эпоны врезался в ее ладонь. Эпона попыталась отскочить, но нос словно прилип к ладони Розалинды. Та снова рассмеялась:
— Ты не только похожа на лошадь, но и силы твои ничтожны! Где принц Иган?
— Отпусти меня, или я ничего не скажу!
— А, кажется, я слышу жалобное ржание? Клянусь всеми богами, я молюсь, чтобы Иган не был на тебя похож.
Розалинда отняла руку и вытерла ладонь о плащ.
— Немедленно приведи Игана.
Эпона, сыпля грубыми цветистыми проклятиями на странной смеси кельтского и латыни, холодно улыбнулась сопернице.
— Больше я не стану просить тебя, Эпона, — процедила Розалинда. — Но оберну против тебя чары, если не станешь мне повиноваться. Любопытно будет посмотреть, как же ты выглядишь в действительности.
Эпона исчезла. Розалинда продолжала стоять посреди комнаты. Воздух был совершенно неподвижен, и даже занавески больше не развевались. Откуда-то послышался детский голос:
— Кого я должен увидеть? Я здесь всех знаю.
Глава 51
Ждать пришлось недолго. Перед Розалиндой возник мальчик лет восьми, прекрасно сложенный, красивый и темноглазый.
— Кто ты, женщина? Чего хочешь от меня? Она сказала, что ты еще одна глупая колдунья, которая даже не живет в Пейле, и что она вырвет ногтями твои уродливые глаза. Утопит тебя. Она очень сильна. Я бы на твоем месте ей поверил.
— Я Изабелла. Ты принц Иган, сын Саримунда?
— Да, кто же еще? 304 Она улыбнулась мальчику:
— Ну конечно, кто же еще.
Она исподтишка изучала Игана. Походил ли Николас на него, когда был маленьким? Конечно, определенное сходство есть: оливковая кожа, темные глаза и волосы.
— Я не узнаю тебя. Зачем ты хотела меня видеть? Она пришла вовремя, чтобы спасти Игана. Спасти Николаса!
Огромное облегчение охватило Розалинду.
— Николас, — прошептала она.
— Но я не Николас. Я Иган. Почему ты здесь, Изабелла?
— Я пришла, чтобы спасти тебя от Эпоны.
— Но как ты можешь спасти меня, если я сильнее? Я даже смогу превратить тебя в белого жука!
Ах, какое высокомерие! Но она твердо знала, что перед ней Николас. По крайней мере, это верно здесь, в Пейле.
— Разве Эпона не сказала тебе? — улыбнулась Розалинда. Она не могла называть эту злобную ведьму его матерью, тем более что та замышляла убить собственного сына!
— Нет, она никогда не говорит мне ничего полезного. Хотел бы я стать мужчиной. Иногда мне кажется, что я слишком долго был мальчиком. Но разве можно быть в чем-то уверенным?
— Ты скоро станешь мужчиной. Клянусь! — воскликнула Розалинда.
Рядом с принцем появилась Эпона.
— Я Эпона! — крикнула она, потрясая кулаком. — Я твоя мать.
— Какая жалость! — бросил мальчик.
— Ты никогда не станешь мужчиной! Никогда не свергнешь меня! — завопила она и, выхватив нож, бросилась к сыну.
— Нет!
Времени не осталось! Не осталось!
Розалинда закрыла собой ребенка и ощутила, как лезвие вонзается ей в грудь, разрывает сердце и погружается все глубже. Время словно остановилось.
Розалинда медленно опустилась на пол и взглянула на принца. Иган упал на колени. Маленькие пальчики нависли над ножом, не касаясь его.
— Я победила, — прошептала она, улыбаясь. — Ты станешь мужчиной.
— Но ты не можешь умереть, — все повторял и повторял он и, с ненавистью глядя на мать, воскликнул: — Ты хотела убить меня, а она отдала жизнь ради меня! Ты еще подлее, чем я ожидал!
— Теперь твоя очередь, щенок! — завопила Эпона, и в руке ее неожиданно появился второй нож. — Твоя очередь! А потом я стану править, и все покорятся мне! Я всегда говорила Саримунду, что его волшебство не стоит выеденного яйца!
Она подняла нож, чтобы вонзить его в сердце сына, но тут в коридоре послышался топот. Эпона замерла.
В комнату ворвался Николас с древним мечом в руках. Увидел лежавшую Розалинду, неподвижную, безжизненную, с ножом в груди. Маленький мальчик склонился над ней.
— Нет! — завыл Николас, откинув голову.
— Убирайся отсюда! Она проиграла, и тебе тут нечего делать! Она умрет, и ты ничего не сможешь исправить! — прошипела Эпона.
Боль, невыносимая боль терзала Николаса. Душила. Кажется, он тоже умрет вместе с Розалиндой.
Он с трудом перевел взгляд на безумную ведьму, державшую наготове нож. Она убила Розалинду, убьет и Игана, если ей не помешать. Боль на мгновение утихла, вытесненная неистовой яростью. Он хотел омыть руки в крови Эпоны, ощутить запах этой крови.
Колдунья поднялась с пола и, рыча, кинулась на него. Но теперь в руке оказался не нож, а короткое черное копье с наконечником, таким острым, что, казалось, воздух с треском рвался от его прикосновения.
