Элизабет Хойт - Обольстить грешника
За ее спиной кашлянул мужчина.
Салли взвизгнула и резко обернулась. Мистер Пинч стоял так близко, что она ощущала тепло, исходящее от его груди.
Камердинер медленно поднял бровь и стал еще больше похож на этого козла.
— Что это вы здесь делаете, слоняясь по коридору, мисс Сачлайк?
Она тряхнула головой.
— Я думала, надо ли мне заходить в комнату хозяйки или нет.
— А почему нет?
Она притворилась удивленной.
— Может быть, она не одна, вот почему.
Мистер Пинч с легким презрением поднял верхнюю губу:
— Мне трудно в это поверить. Лорд Вейл всегда спит один.
— Разве? — Она положила руки на бедра, чувствуя волнение в нижней части живота. — Так почему бы вам просто не войти и не убедиться, что ваш хозяин один в своей постели, хотя, могу поспорить, его вообще нет в его комнате.
Камердинер не снизошел до ответа. Смерив ее взглядом с головы до ног, он вошел в спальню лорда Вейла.
Салли в ожидании затаила дыхание и обмахивала пылавшие щеки, чтобы охладить их.
Ей не пришлось долго ждать. Мистер Пинч вышел из спальни хозяина и тихо закрыл за собой дверь. Он подошел к Салли так близко, что она попятилась, и пятилась до тех пор, пока не уперлась в стену.
Тогда мистер Пинч наклонился и сказал ей на ухо:
— В комнате никого нет. Вы примете обычный выигрыш?
Салли чуть не задохнулась — корсет неожиданно стал ей тесен.
— Д-да.
Мистер Пинч прижался к ее губам.
Тишина, царившая в коридоре, нарушалась лишь тяжелым дыханием мистера Пинча и вздохами Салли.
Наконец мистер Пинч оторвался от ее губ.
— Чем вас так заинтересовала эта статуэтка? Каждый раз, когда я застаю вас в этом холле, вы смотрите на нее.
Салли покраснела, ибо мистер Пинч покусывал ее шею.
— Я думаю, он похож на вас, этот маленький сатир.
Мистер Пинч поднял голову и оглядел статуэтку. Затем, гордо приподняв бровь, снова посмотрел на Салли:
— Действительно.
— М-м-м… — произнесла Салли. — И мне интересно… — Что?
Он покусывал ее плечо, что мешало ей сосредоточиться. И все же она набралась храбрости:
— Мне интересно: вы весь такой же, как этот сатир? Мистер Пинч застыл у ее плеча, и на мгновение Салли подумала, что была слишком нахальной.
Но он поднял голову, и она увидела, как блеснули его глаза.
— Так в чем дело, мисс Сачлайк? Я был бы счастлив, ответить на ваш вопрос, но думаю, сначала нам надо сделать одно дело.
— Какое дело? — спросила она, затаив дыхание.
По его лицу было видно, что он не шутит. Неожиданно он стал очень серьезным, в его голубых глазах появилась неуверенность.
Он кашлянул.
— Я думаю, вы должны выйти за меня замуж, мисс Сачлайк, и тогда мы продолжим этот разговор.
В полной растерянности, не находя слов, она слегка отстранилась от него. Он насупился:
— Ну?
— Помните, вы говорили, что слишком стары для меня?
— Говорил…
— И что я слишком молода, чтобы понимать, чего мне надо.
— Говорил…
— И что я должна посмотреть и на других мужчин, мужчин моего возраста, таких, как этот лакей Спрат.
Выражение его лица изменилось.
— Не помню, чтобы я советовал вам смотреть на молодого Спрата.
— Ладно, не было этого, — согласилась она.
Он чуть не разбил ее сердце, когда сказал насчет Спрата, потому что она не хотела смотреть на кого-то другого, кроме него. Единственное, что спасало ее, — это то, что, вопреки своим глупым словам, он продолжал по утрам незаметно следовать за ней. Казалось, мистер Пинч не мог заставить себя отказаться от флирта с ней, и она, конечно, тоже не могла. Да и не хотела.
— Ладно, — проворчал он.
Сияя от радости, она смотрела на него. Он же взглянул на нее и сразу тряхнул головой, как будто хотел прочистить мозги.
— Так что — ладно? — Он вздохнул. — Вы выйдете за меня замуж, Салли Сачлайк?
— О! — Салли аккуратно расправила юбку. Конечно, она давно мечтала об этом. Но она была рассудительной девушкой, и ей хотелось быть совершенно уверенной. Брак, в конце концов, очень важный шаг. — Почему вы хотите жениться на мне?
Выражение его лица могло бы отпугнуть большинство девушек, но Салли долго изучала мистера Пинча и разные выражения его лица, достаточно долго, чтобы понять, что с ним она будет в полной безопасности.
— Если вы не заметили, я целовал вас каждый день в этом холле в течение двух, а может и более, недель. И даже если вы слишком молоды и слишком красивы для меня и, без сомнения, будете потом жалеть, что вышли замуж за такого безобразного ублюдка, как я, я все равно хочу жениться на вас.
— Почему?
Он смотрел на нее, и, будь у мистера Пинча на голове волосы, он вырвал бы их от отчаяния.
— Потому что я люблю тебя, глупая ты девчонка!
— О, тогда я выйду за вас, — промурлыкала Салли, обнимая его за крепкую шею. — Но знаете, вы ошибаетесь.
Слова Салли заглушили страстные поцелуи камердинера, и только спустя некоторое время он поднял голову и спросил:
— В чем это я ошибаюсь?
Салли рассмеялась прямо в милое серьезное лицо мистера Пинча.
— Вы ошибаетесь, что я буду жалеть, что вышла за вас замуж. Никогда не пожалею об этом, потому что я тоже люблю вас.
Чем заслужила еще один страстный поцелуй.
Мелисанда с наслаждением потянулась и придвинулась к мужу.
— Доброе утро, — прошептала она.
— В самом деле, доброе, — сказал он. В его ленивом голосе слышалась усталость.
Она спрятала улыбку, уткнувшись ему в плечо. Он совершенно обессилел, стараясь сдерживать себя и не спешить, когда занимался с ней любовью.
В дверь ее гардеробной царапался Маус, жалобно подвывая. Мелисанда толкнула Вейла в бок:
— Тебе придется его выпустить.
Он вздохнул:
— Мне?
— Он не перестанет царапаться, а потом начнет лаять, Спрат подойдет к двери и спросит, надо ли вести Мауса на прогулку.
— Боже ты мой, столько шума из-за такого маленького песика, — пробормотал Вейл, но все-таки встал с тюфяка и голым направился к двери.
Мелисанда следила за ним из-под опущенных ресниц. У него действительно самые красивые ягодицы. Она улыбнулась: что бы он подумал, если бы она ему это сказала? Джаспер открыл дверь в гардеробную, и из нее в комнату ворвался Маус, держа в зубах кость. Он вскочил на тюфяк, покрутился и, удобно устроившись, начал грызть свою добычу. За последний месяц к их тюфяку добавились тонкий матрац и множество подушек. Мелисанда убрала из своей спальни кровать, и теперь это ложе занимало почетное место у стены между окнами. Ночью при свете единственной свечи она воображала, что лежит в каком-то турецком дворце.
