Жюльетта Бенцони - Сын Авроры
— Совершенно верно, Ваше Величество. Нужно собрать тысячу добровольцев, выбранных из тех, кого я назвал бы лучшими кавалеристами в Европе, кто наиболее надежен и кого я отлично знаю.
— Иностранцев или французов?
— Иностранцев, но необычных: во-первых, курляндцев, немцев, поляков, а также татарских улан, которые утверждают, что они знатного рода и используют маленьких и очень быстрых лошадей. Император обращается к ним уже достаточно давно, и они являются лучшими разведчиками в мире плюс ко всему они непревзойденные мастера быстрой атаки. Если король согласится, я выкую из них самое грозное орудие войны...
— Это очень серьезный вопрос для момента чистого удовольствия? — проговорила мадам де Ля Турнелль, не любившая терять нить разговора.
— Прошу извинения, мадам, но королевская служба и успех его армии я принимаю настолько близко к сердцу, что я не мог умолчать об этом...
— Не говоря о том, что прекрасно обученные войска — всегда красивое зрелище, и оно не может не порадовать короля, — добавил Людовик XV. — Но скажите мне, граф, ваши татары, польские или какие-то другие, они добрые католики?
— Нет, они исповедуют совсем другую религию. Они верят в пророка Мухаммеда, но руководствуются жестким кодексом чести. Императора это устраивает. И почему бы это же не устроило короля Франции? Под командованием принца Евгения они сражались против турок, и без малейших сомнений и колебаний!
После этих слов наступила пауза, во время которой король размышлял:
— Уже не впервые, — сказал он наконец, — сыновья ислама будут биться под нашими знаменами. Раньше тамплиеры привлекали тех, кого называли туркополами[92]. Конечно, ваша идея, граф Саксонский, мне нравится, и я дам соответствующее указание господину д'Аржансону, вашему министру... А пока, милые дамы, давайте пить кофе!
Среди гомона кофейной церемонии каждый гость высказал свое мнение о новом полке. Потом король проводил дам в небольшую соседнюю комнату, которая предназначалась для кофейных церемоний. Трое слуг расставили там чашки и все необходимое. Вскоре все расположились в этом помещении, как кому было удобно. И новый сюрприз для Морица: король сам разогрел свой кофе на горелке, налил его в чашку и предложил гостям сделать то же самое. Один лишь Мориц, не привыкший к подобного рода вещам, обжегся. Это заставило всех засмеяться. Потом какое-то время все болтали на разные темы, а затем Людовик XV попрощался и отправился в свои покои. Это не означало, что он собирался лечь в постель. На самом деле после кофейных церемоний он обычно переодевался, иногда даже надевал маску, брал карету и отправлялся танцевать в Париж, на бал в Опере. В этот вечер мадам де Ля Турнелль последовала за ним, а все остальные собрались расходиться по домам.
— Не согласитесь ли вы быть принятым в моем маленьком версальском домике, — предложил своему другу Ришелье, — или вы предпочтете, чтобы вас отвезли в Париж?
— Спасибо за ваше предложение, но я лучше отправлюсь домой. Меня там ждут...
Мадам де Конти, говорившая в это время с герцогом д'Айеном, повернулась к ним:
— Я еду к себе, — предложила она, помахивая веером. — Доверьте мне нашего друга. Я не видела его целую вечность, и у нас есть о чем поговорить!
— Мне бы тоже хотелось вам много чего рассказать, принцесса, — простонал герцог, изобразив подступающие слезы.
— Не расстраивайтесь! Как-нибудь в другой раз...
Пока они не проехали предместья Версаля, в карете царила тишина, оконные створки которой были затворены. Ночник освещал внутреннее пространство синим светом. От принцессы исходил тонкий аромат с нотками перца, наполнявший воздух. Фижмы ее платья, заполняя пространство, заставляли приглашенного тихо зажаться в своем углу... Бархатные подушки были настолько мягкими, и Мориц чувствовал себя настолько комфортно, что уже собирался было заснуть, когда вдруг услышал:
— Наверное, будет нескромно спросить: вас кто-то ждет?
Мориц улыбнулся, сидя в тени рядом с принцессой:
— Возможно...
— Так это женщина?
— Если предположить, что это так, разве это может иметь какое-то значение для вас, принцесса?
— Уже нет. Ни один мужчина не пользуется таким успехом у женщин, как вы. А вот во времена бедняжки Лекуврёр все было совсем иначе. Ее вы любили, не правда ли?
— Не считая себя на это способным, — пробормотал он, повернув голову к окну, чтобы скрыть свое волнение.
Воцарилось молчание, а потом принцесса спросила:
— У вас еще сохранился мой портрет?
— Естественно!
— Я не вижу в этом ничего естественного, потому что вы меня больше не любите. Верните его мне!
— Нет. Что бы вы ни думали, он для меня бесконечно дорог, он был со мной во всех моих кампаниях. Я держу его в шкатулке (он чуть не добавил «вместе с письмами Адриенны»), ключ от которой всегда ношу на цепочке на шее.
— Трофей, как захваченные у противника знамена, которые висят под сводами собора Парижской Богоматери?
Луиза-Елизавета усмехнулась, и в голосе ее послышалась горечь. Мориц был этим тронут и, наклонившись, стал искать руку принцессы в рукаве ее огромного соболиного манто. Она немного посопротивлялась, но потом сама поднесла руку к его губам.
— Не пытайтесь обмануть себя! — воскликнул он. — Я никогда не был оратором, вы это знаете, и я плохо могу выразить свои чувства. Как вам объяснить, чем вы были и чем остаетесь для меня? Сном, наверное, от которого я так и не отошел.
— Можно ли мечтать об одной женщине в объятиях другой?
— Это вопрос, на который вы могли бы ответить и сами. После смерти вашего мужа ваше имя было связано со многими другими, такими известными людьми...
— Это смешно! Вы находились на другом конце света. И как вы могли быть в курсе всех придворных сплетен?
Она попыталась вырвать свою руку, но Мориц крепко держал ее:
— Вы не можете себе представить, как быстро они распространялись даже в самых удаленных армиях. Это выглядит чудом, но это факт. Нужно ли назвать имена?
— Не будьте наглецом. Мне ли их не знать! И будете ли вы удовлетворены, если я признаюсь... Мне случалось вспоминать, как много значили мы друг для друга. Особенно в некоторые ночи...
Без всякой мягкости он прижал ее к себе и свободной рукой отбросил мех от лица принцессы:
— Они могут возродиться! Я сразу это почувствовал, как только увидел вас в обществе короля, такую же красивую, как в моих воспоминаниях, такую же...
Он не договорил. Она вдруг обмякла в его объятиях, и их губы соединились со странной естественностью. Было похоже, что они продолжают свой последний поцелуй в том же месте, где остановились в прошлый раз.
