Диана Гэблдон - Путешественница. Книга 2: В плену стихий
Кажется, старина Эрнест Хемингуэй как-то изрек: «Предполагается, что от боли вы лишитесь чувств, но, к сожалению, этого никогда не происходит». Вот что я могу сказать папе Хему в ответ: или у нас существенно разные представления о понятии «лишиться чувств», или ему просто никто и никогда не лил бренди на открытую рану.
Правда, я, видимо, тоже не полностью потеряла сознание, поскольку, когда снова начала воспринимать окружающее, услышала голос Фергюса.
— Прошу вас, миледи, не надо так страшно кричать: это расстраивает людей.
Уж сам-то Фергюс и точно расстроился не на шутку. Лицо его побледнело, на лбу выступил пот. И насчет людей он был прав: несколько моряков заглядывали в каюту сквозь дверной проем или окна, и на лице каждого были написаны озабоченность и страх.
Призвав на помощь все свое самообладание, я ухитрилась слабо им кивнуть. Джейми продолжал крепко удерживать меня в объятиях. Трудно было сказать, кто именно из нас двоих дрожал, не исключено, что оба.
Так, содрогаясь, не без посторонней помощи, я опустилась в широкое капитанское кресло. Руку по-прежнему жгло как огнем. Джейми держал одну из моих искривленных хирургических иголок и кетгут, однако я чувствовала, что предстоявшее не внушало ему оптимизма.
И тут неожиданно в дело вмешался мистер Уиллоби. Он невозмутимо забрал иголку из руки Джейми и уверенно заявил:
— Мой может это сделать. Ваша подождать.
После чего удалился по направлению к корме, вероятно чтобы принести что-то нужное.
Джейми не возразил, я тоже. Мы одновременно испустили вздох облегчения, и я рассмеялась.
— Подумать только, — вырвалось у меня, — как-то раз я сказала Бри, что все крупные мужчины доброжелательные и мягкосердечные, а коротышки склонны ко всяким гадостям.
— Ну так ведь из всякого правила имеются исключения, которые его лишь подтверждают.
Джейми бережно обтер мое лицо влажной тряпицей.
— Не хочу знать, как это с тобой случилось, англичаночка, — со вздохом сказал он, — но, ради бога, никогда больше так не делай.
— Да я и не собиралась ничего делать… — сердито начала я, но тут вернулся мистер Уиллоби с маленьким рулончиком зеленого шелка, который я уже видела, когда он лечил Джейми от морской болезни.
— О, у тебя есть маленькие иголки? — обрадовался Джейми, с интересом глядя на тоненькие золотые иглы, и улыбнулся мне. — Не напрягайся, англичаночка, это не больно. Во всяком случае, не очень.
Мистер Уиллоби прощупал мою правую ладонь, нажимая то там, то здесь, потом потянул, подергал и слегка согнул по очереди каждый мой палец и наконец, взявшись за запястье, надавил на точку между лучевой и локтевой костью.
— Это внутренние врата, — пояснил он. — Здесь спокойствие. Здесь мир.
Мне отчаянно хотелось, чтобы так оно и было.
Он нацелил золотую иголку на выбранное место и, ловко крутанув большим и указательным пальцами, пронзил ею кожу.
От укола я дернулась, но китаец держал мою руку хоть и мягко, но крепко. Боль мигом прошла, и я расслабилась.
Мистер Уиллоби воткнул по три иголки в каждое запястье и одну, особенно длинную, как у дикобраза, и пугающую с виду, в верхнюю часть правого плеча. Хотя я чувствовала себя подопытным кроликом, мне было интересно. Иголки, кроме момента первого укола, совершенно меня не беспокоили. Мистер Уиллоби тем временем надавливал на какие-то одному ему ведомые точки на моем плече и шее, мурлыча себе под нос.
Трудно было сказать, то ли моя правая рука онемела, то ли сама я ошалела от всего пережитого, но боль казалась уже не такой сильной, во всяком случае пока китаец не стал орудовать иглой, накладывая стежки.
Джейми ласково потрепал меня по щеке:
— Можешь вздохнуть, англичаночка, хуже уже не будет.
Я сделала вдох, только после его слов осознав, что задерживала дыхание. Напрячься и одеревенеть меня заставил страх перед болью, сама же боль, которую причиняла мне игла в руках китайца, была хоть и весьма неприятна, но терпима.
Я осторожно выдохнула и изобразила что-то вроде улыбки. Уиллоби напевал себе под нос китайскую песню. Джейми на той неделе перевел ее мне. То была песенка фривольного содержания: молодой человек пункт за пунктом перечислял физические достоинства своей возлюбленной. Я надеялась, что китаец закончит со своими стежками прежде, чем дело дойдет до ее ног.
— Скверная рана, — пробормотал Джейми, глядя на работу мистера Уиллоби. — У меня на это не хватило бы духу. Что это было — малайский нож или абордажная сабля?
— Думаю, абордажная сабля, — ответила я. — Точнее, знаю. Он погнался за…
— Хотел бы я знать, с чего они на нас набросились? — размышлял вслух Джейми, проигнорировав мои слова. — Уж конечно, не из-за груза.
— Да уж наверное, — согласилась я. — Но может быть, они не знали, что вы везете?
В последнее, впрочем, поверить было трудно: аммиачный запах гуано летучих мышей окружал нас облаком, и уже в сотне ярдов ни у кого не оставалось сомнений в характере нашего груза.
— Возможно, они просто решили, что «Артемида» достаточно мала и захватить ее не составит труда. А она сама по себе ценная добыча, хоть с грузом, хоть без него.
Я взглянула на мистера Уиллоби, который прервал свою песню, чтобы завязать узелок. Мне показалось, что он дошел до описания пупка, но я не стала заострять на этом внимание.
— А название этого пиратского корабля нам известно? — спросила я. — Конечно, пиратов в здешних краях, надо думать, хоть отбавляй, но мы знаем, что «Бруха» была в этих водах три дня назад и…
— Так я и думал! — воскликнул Джейми. — Конечно, в темноте я мало что разглядел, но размер тот же, и этот широкий испанский бимс…
— Ну вот, а тот пират, который гнался за мной, говорил на…
Из коридора донеслись голоса, и мне опять пришлось прерваться. Вошел Фергюс, смущенный тем, что прервал разговор, но явно пребывающий в возбуждении. Он держал в руке что-то поблескивающее и позвякивающее.
— Милорд, — доложил он, — Мейтленд нашел на передней палубе мертвого пирата.
Джейми поднял рыжие брови, переводя взгляд с Фергюса на меня.
— Мертвого?
— Мертвее не бывает, милорд, — пожал плечами Фергюс.
Мейтленд выглядывал из-за его плеча, желая получить свою порцию славы.
— О да, сэр, — пылко заверил он Джейми. — Мертвый, как гвоздь: у него башка размозжена, да так, что смотреть страшно.
Все трое мужчин повернулись ко мне, и я ответила им скромной улыбкой.
Джейми потер рукой лицо. Глаза его были красными, струйка крови высыхала возле уха.
— Англичаночка… — начал он сдержанным тоном.
