Сюзан Таннер - Пленник мечты
— Все хорошо, — проворчал Салек, проходя мимо них, — но мужчина должен есть, а я без еды уже много часов. — Он учился жить с тем, что случилось, так же как и Гавин, но понимал, что еще долго между ними будет натянутость, которой никогда раньше не было. Он сожалел об этом, но не мог сожалеть о том, что сделал.
Вечерняя трапеза хотя и не слишком веселая, прошла наконец без той напряженности, которая и так долго существовала в Чарене. Печаль Гавина была очевидна, но его любовь к Риа была еще более явной. Никто из домочадцев не взглянул с осуждением на эту пару, когда они вместе поднялись по лестнице.
Когда Гавин затворил за ними дверь, Риа повернулась к нему со счастливой улыбкой; она не могла на него насмотреться. Рубашка из превосходного белого льна плотно обтягивала его плечи, а пышные рукава были присборены на манжетах. Все его тело, от широких плеч до крепких бедер и мускулистых икр, говорило о его силе. Риа закрыла глаза, зная, что пронесет образ этого мужчины через всю свою жизнь.
Не говоря ни слова, Гавин повернул ее и стал расстегивать платье. Риа наклонила голову, шелковистые волосы тяжелой волной упали вперед. Когда она почувствовала, что платье, а потом и рубашка упали вниз, она отступила в сторону от одежды и, откинув с лица волосы, повернулась к нему. Огонь страсти в его глазах заставил ее снова, как ночью, почувствовать слабость.
— Гавин? — прошептала она, неожиданно став неуверенной в себе.
— Да, милая, — он хотел, чтобы его тон был успокаивающим, но он не мог отвести взгляда от ее тела, от темных кончиков грудей, изящного изгиба талии, округлости бедер, и от темного треугольника над длинными стройными ногами. Он с улыбкой встретил ее робкий взгляд и крепко прижал к себе. Пальцы нежно прикасались к ее груди, ласкали ее.
Она закрыла глаза и еле устояла на ногах. Она никогда не могла даже представить, что способна на такие чувства. Она почувствовала, как его рука, оставив грудь, скользнула под колени. Когда он подхватил ее на руки, она затрепетала, ощущая голой кожей его одежду. С постели она наблюдала, как он расстегнул свою одежду; рубашка и брюки упали на пол. Она затаила дыхание, увидев его тело. Если мужчину можно было назвать прекрасным, то именно таким он и был. Она протянула к нему руки без робости, без колебания.
Гавин застонал, когда вошел в нее, двигаясь медленно, нежно, пока не ощутил, как ее пальцы впились в его плечи, а бедра напряглись под его бедрами.
Его имя слетело с ее губ, когда ее восторг смешался с его блаженством. Когда оба снова могли дышать, он крепко прижал ее к себе. Он лежал на боку, поглаживая ее гладкую нежную кожу, пока она не погрузилась в сон.
Но отдых не шел к Гавину. Он не мог не думать о том, сколько еще ночей он проведет вместе с ней, прежде чем ее любовь превратится в горький пепел.
Было уже поздно, когда он оставил свои попытки уснуть и спустился в зал в поисках вина. Он нашел там Салека, который улыбнулся при его появлении.
— Вот уж не думал увидеть тебя до утра.
— Риа спит, — устало ответил Гавин, — а я не могу.
— И я тоже, — признался Салек, — а Риа спит потому, что не знает того, что знаешь ты. Иначе она тоже не находила бы покоя.
***
Риа пошевелилась, ища Гавина даже во сне. Она проснулась оттого, что оказалась одна, хотя еще была глубокая ночь. Опасаясь, что он хотел оградить ее от своего горя, она торопливо оделась. Он должен знать, что она разделит с ним все - хорошее и плохое. Исцеление наступит быстрее, если он позволит ей взять на себя часть бремени.
Она была уже почти в конце коридора, когда светлая фигура шагнула к ней, преградив ей путь.
— Гьёрсал? — спросила она, узнав ее в мерцающем свете факелов.
Сердце у Гьёрсал бешено колотилось, она сомневалась, имела ли право сделать это. Она не знала, что скажет Салек, хотя хорошо знала, как он будет себя чувствовать — он будет в бешенстве.
— Это я, — тихо призналась она.
— Что-то случилось? Почему ты не спишь?
— Возможно, по той же самой причине, что и ты. Салек не знает покоя и не может спать.
Риа непроизвольно покраснела. Гьёрсал, должно быть, видела Гавина, выходившего из комнаты, которую она делила с ним.
— Я должна поговорить с тобой, — робко произнесла Гьёрсал, не совсем уверенная в том, что поступала разумно, хотя и была убеждена, что это правильно.
— Хочешь, пройдем в мою спальню?
— Нет, — торопливо ответила Гьёрсал. Она не хотела, чтобы ее застали там.
— Мне очень жаль говорить тебе это, но ты имеешь право знать.
Сердце Риа сжалось от страха.
— Тогда скажи.
— Гавин собирается убить твоего отца, — прямо сказала Гьёрсал. Не было способа сделать эти слова менее болезненными.
— Нет, — прошептала Риа, отказываясь верить ей.
— Все знают, кроме тебя, — во взгляде Гьёрсал были жалость и сочувствие.
Риа почувствовала, как холод пронзил ее от кончиков пальцев до босых ног. «Неужели он предаст то, что нас соединило? Тогда все было ложью? И он ничего к ней не чувствовал? Боль была оглушающей, Риа задохнулась. «Он использовал меня». Эта мысль ожесточила ее.
«Он любит тебя».
Риа вспомнила слова Кирен: «Что бы ни случилось, не думай, что Гавин тебя не любит. Только ты можешь спасти его».
«Спасти его?» Эти слова горели в мозгу Риа. Но кто тогда спасет ее отца? Она ощущала страшную муку, словно в сердце был вбит клин. Она потеряет их вместе - отца и любовника, а она ничего не может сделать. Если она убьет Гавина, то она убьет саму себя. Если он убьет ее отца, он убьет и ее. Выхода не было.
На дрожащих ногах она бросилась мимо Гьёрсал к лестнице, которая вела в зал внизу. Холодная, ослепляющая ярость оттого, что Гавин мог быть таким слепым и не видеть правды, придавала ей силы.
Салек первым заметил ее; он издал тревожное восклицание, поднимаясь на сделавшихся вдруг ватными ногах, Гавин проследил за его взглядом.
Сердце у Гавина замерло, когда он увидел выражение ее лица.
— Риа?
— Будь ты проклят! — выпалила она. — Ты использовал меня.
Никто не заметил, как Салек оставил их.
Лицо Гавина помрачнело.
— Ты клялась, что не будешь жалеть, Риа. Я не принуждал тебя.
Она горько рассмеялась:
— Нет, я отдала тебе себя свободно, свое тело и свою любовь. Убийце моего отца. Ты лгал мне.
— Нет, — яростно возразил он. — Я не лгал. — Но как она могла узнать о его планах? Как?
— Ты лгал мне своим телом. Всем лгал.
— Я предупреждал, что может наступить день, который разлучит нас, — напомнил он ей. Кирен. Это могла быть только Кирен. Но он не мог сердиться на эту женщину. И злость па Риа тоже исчезла при виде ее отчаяния и боли.
