Патриция Кемден - Роковые поцелуи
– По правде говоря, Элеонора, нас арестовали.
– Что? Разве они сажают нас в тюрьму? Почему ты так спокоен?
– Готов биться об заклад, нас сажают в очень мягкую тюрьму. Для отца Эдуарда существует слишком много способов упустить нас, если он достаточно смел. Он не может просто позволить нам уйти – это было бы пренебрежение к требованиям моей матери. И он не будет рисковать, заковывая нас в кандалы, пока моя мать не отдаст специальное распоряжение сделать так. Это может оскорбить ее. Кто знает, сколько высокопоставленных друзей настоятельницы сочтут необходимым отплатить за подобные действия? Хотя, конечно, поскольку он иезуит, он постарается обернуть ситуацию с выгодой для себя. – Ахилл откинулся на сиденье и скрестил руки за головой. – Все так же, в любое время, иезут готов потерять покой в надежде вкусить самого сладкого вина.
Элеонора редко видела Ахилла таким откровенным.
– Прелестная улыбка, Элеонора, – тихо проговорил Ахилл, и она покраснела, понимая, что он смотрит на нее. – Если бы отец Эдуард видел тебя сейчас, он бы стал сомневаться в правильности монашеских обетов, а не в нас.
– Он священник, – запротестовала Элеонора. – И может сомневаться только в нашей искренности.
– Он мужчина, – ответил Ахилл.
Некоторое время в карете был слышен только гулко переливающийся перестук колес. Улицы города были узки, и, к удивлению Элеоноры, Эрве управлял каретой с медленной осторожностью, двигаясь между рядами близко стоящих домов.
– Ты беспокоишься о будущем? Я пошлю Эрве договориться о лодке, чтобы спуститься вниз по реке, – уверил Элеонору Ахилл. – Священник ослеплен своей собственной мелкой ненавистью. Он видит то, что хочет видеть. Ты сыграла свою роль очень искусно. Если бы ты продолжала игру так же великолепно, как ты ее начала, эта интрига быстро наскучила бы ему. Поэтому мы можем продолжать наше путешествие.
– Однако, мадам жена, – провокационно добавил Ахилл, – отец Эдуард так легко не отделается от подобной экстравагантности, как это произошло с миссис Фре-мо. Я не стану оставаться в этих конюшнях ни в эту ночь, ни в последующие.
Элеонора почувствовала приступ паники, потом достаточно оправилась, чтобы подарить Ахиллу лукавую улыбку.
– Конечно, не станете. Вы будете спать в одной спальне, а я в другой. Любое респектабельное заведение имеет отдельные спальни для мужей и жен.
– Это уютное местечко, – сообщил им на правильном, но с сильно выраженным акцентом французском молодой помощник управляющего, когда вел их через щедро украшенный позолотой зал. Брат Кельн был одет в длинную рясу Ордена цистерцианцев, хотя он не дал окончательного монашеского обета, так как на его голове отсутствовала тонзура. – Оно было построено для последней жены племянника последнего епископа.
– А сейчас? – спросила Элеонора, когда они поднимались по лестнице мимо швейцарских гвардейцев, стоявших через равные интервалы с пиками наизготовку.
Лицо брата Кельна преисполнилось вежливости.
– Сейчас оно время от времени используется для… особых гостей его превосходительства.
Элеонора вежливо пожала руку Ахилла, хотя ее пальцы невидимо держали его. На стенах резвились обнаженные нимфы и сатиры, заполнившие все стенные панели, что напомнило Элеоноре ее спальню в замке Дюпейре. Но те были частными картинами в частных комнатах, а эти – беззастенчиво выставленными напоказ. Элеонора решила не интересоваться подробнее, что означает слово «особый» в отношении гостей епископа.
– Его превосходительство любит карты, – закончил, запинаясь, брат Кельн.
– Я уверен, оно абсолютно респектабельно, – заметил Ахилл как бы между прочим, хотя Элеонора поймала быстрый взгляд, который он бросил на нее, взгляд через опущенные ресницы.
– Мне сразу же потребуется горячая ванна, в моих комнатах, – сказала Элеонора, а потом слегка капризно добавила: – И проверьте, чтобы она была горячей. Не тепловатой, заметьте, а горячей.
– Как пожелаете, мадам, – ответил помощник управляющего и, застыв на секунду, поклонился им обоим.
Элеонора самодовольно улыбнулась Ахиллу. Глядя на нее, Ахилл добавил:
– И мы хотим поужинать в наших комнатах сразу же, как мадам примет ванну.
Помощник управляющего снова поклонился им обоим:
– Как пожелаете, месье.
Ахилл победно поднял одну бровь, а Элеонора картинно надулась.
Брат Кельн подвел их к паре сдвоенных дверей и остановился. Он театрально распахнул их и отшатнулся назад, будучи сконфуженным, когда его приветствовал писк множества вьюрков из клетки в углу.
– Ах, племянник последнего епископа был в Риме и привез их оттуда… э-э… на память.
Комната была огромной, размером почти с танцевальный зал. Комната мерцала – нет, пульсировала – величественным пурпуром и золотом. Колонны с каннелюрами очерчивали стены, вдоль которых помещалось по меньшей мере два десятка статуй. Римские атлеты, сенаторы, солдаты… а вместо нимф статуя самой Венеры.
Элеонора, ошеломленная, так бы и осталась стоять на пороге, если бы ее не держал Ахилл, который потащил ее за собой в комнату.
– Veni, vidi… – начал Ахилл. – Пришел, увидел…
– Emi, – закончила Элеонора, – принес. Он, вероятно, принес сюда целиком Римский дворец.
Полы под ногами были покрыты модным шахматным узором богатых ковров. Комнату с тремя каминами заполняли огромные шкафы, столы и римские изогнутые кресла с большими подушками. И в ее дальнем конце, словно алтарь языческому богу, стояла золоченая кровать в форме дворца.
Элеонора сначала посмотрела на помощника управляющего, стоявшего в дверях, казавшихся маленькими по сравнению с обрамлявшими их двумя статуями из красного мрамора, потом на Ахилла. Она дотронулась тыльной стороной ладони до лба и слабо произнесла:
– Я чувствую непреодолимое желание найти жертвенного козла.
Ахилл изучал крошечных вьюрков в клетке.
– Или учить птиц читать будущее. – Он посмотрел на Элеонору. – Хотя я уверен, что здесь нет больше тайн, которые можно было бы узнать.
Элеонора оставила без внимания угрызения своей совести и стала обходить комнату. Она жила достаточно обеспеченно, но такая экстравагантность…
– После всего этого сомневаюсь, что отец Эдуард не назвал бы вас странным, если бы вы предпочли конюшни.
– Но я, разумеется, предпочел бы. – Ахилл посмотрел на помощника управляющего. – И что стало с племянником последнего епископа?
– Его избрали кардиналом.
– Конечно. Мне следовало бы догадаться. – Вьюрки запищали в знак согласия. – Уберите это, – сказал Ахилл, указывая на клетку.
Брат Кельн откашлялся, поклонился и произнес, перекрывая крик птиц:
