Эмма Уайлдс - Влюбленный виконт
Только вот она не могла оставить его в клубе, куда женщин не пускали. Где-то у нее был сообщник.
А это уже плохо. Сообщник может заговорить.
Если только он не мертв. Агенты Майкла раскопали, что всего три месяца назад одного молодого официанта из клуба поразила таинственная болезнь, которая, по рассказам, сильно напоминала ту, что быстро свела в могилу лорда Бруэра.
Все это были только предположения, но, собранные вместе, они производили устрашающее впечатление.
Головоломка первая: была ли Элис Стюарт изменницей? Если так, зачем она убила своего родственника? Он дал ей денег, так что она сделала это не ради корысти. Очевидно, он что-то знал, и она боялась, что он запишет это в дневнике. Почему она вернулась в Англию, особой тайны не составляло. Война закончилась, ее миссия была выполнена, и проигравшая Франция не была особенно благоприятным местом для того, чтобы пребывать там после войны.
Головоломка вторая: если она выкрала дневник и он оказался безвреден, почему просто не положить бы его на место? Вероятно, здесь попахивало женской мстительностью — попытаться выставить напоказ тайны супружеской жизни Мэдлин Мей таким косвенным способом… большинству мужчин такое и в голову не пришло бы, по мнению Майкла. Посылка с чулками тоже была злобным поступком, имевшим целью встревожить Мэдлин.
Итак, если сделать выводы, он знает две вещи. Элис Стюарт способна на измену и убийство, и она ненавидит леди Бруэр.
Это не очень хорошее сочетание.
— Дело принимает интересный оборот.
Майкл посмотрел на дверь без всякого удивления.
— Я почти не слышал, как вы вошли.
Лоренс прислонился к дверному косяку, на лице у него было успокаивающее выражение.
— Не будьте таким самодовольным. Я просто не очень старался. У нас проблема. Начинается новая игра.
Глава 27
Гувернантка Тревора, молодая худощавая женщина с вьющимися рыжими волосами, ничего не знала, и по мере того как Люк расспрашивал ее, смущение у нее на лице сменилось страхом.
Несколько часов. Элис Стюарт похитила ребенка несколько часов назад. Люк стал на колени у кресла Мэдлин и взял ее дрожащую руку.
Теперь нужно было что-то делать.
— Я думаю, что логично будет побывать у родственницы вашего мужа, прежде чем мы впадем в панику. Я вернусь или пришлю сообщение сразу же.
Мысли его понеслись вперед… Не задумала ли она шантаж? Еще денег? Или это месть?
Мэдлин подняла пепельное лицо и произнесла слова, не вызвавшие у него удивления.
— Я еду с вами.
— Дорогая, кто-то должен быть здесь на тот случай, если мы подняли тревогу без всяких оснований и Элис приведет мальчика обратно.
Но ни один из них не считал такое возможным. Эти слова не нужно было произносить.
— Я пошлю за мамой.
Когда он разговаривал с гувернанткой ее сына, Мэдлин начала плакать, но молча — слезы катились по фарфоровым щекам, глаза стали огромными.
— Я не могу сидеть здесь и ждать. Я не могу, Люк.
Люк подумал, не взять ли ее на руки, не отнести ли в свою карету и не отвезти ли в просторный дом в Мейфэре, делающий честь богатству семейства Доде, а там подняться наверх в свои апартаменты и приказать ей оставаться там, пригрозив, что велит сторожить ее нескольким дюжим лакеям. Он хотел, чтобы она была в безопасности, но все же не мог поступить как деспот. Для спокойствия его души и сохранности его рассудка ему нужно знать, что ей ничто не грозит; стало быть, сторожа эти нужны ему, а это несправедливо.
— Все, что угодно, лишь бы вы чувствовали себя лучше.
Он протянул руку и осторожно приподнял ее голову за подбородок, так что их глаза встретились. У нее глаза были мокрые, и он ни в коей мере не упрекал ее за то, что она плачет. Трудно поверить, но она казалась ему еще красивее с покрасневшим носом и мокрыми щеками.
— Я напишу записку маме.
Она машинально кивнула.
— Хорошо, — улыбнулся и легко поцеловал ее, не обращая внимания на Хьюберта, маячившего в дверях. То было бесстрастное прикосновение, ему хотелось утешить ее и успокоить, но ее дрожащие губы были холодны: — Скажите вашей горничной, что вам нужен легкий плащ. Сегодня вечером очень сыро.
Она кивнула.
Еще несколько мгновений — и они уже усаживались в его карету.
Он прекрасно понимал, каково это — пассивно сидеть, когда тот, кого ты любишь, находится в большой опасности. В его случае в прошлом он не смог предотвратить трагедии. На этот раз все будет иначе.
Миссис Стюарт жила на фешенебельной улице в нескольких минутах езды от дома Мэдлин; дверь открыла служанка средних лет и на вопрос, дома ли ее госпожа, покачала головой.
Люк не часто прибегал к своему титулу, чтобы устрашить кого-то или уговорить, но теперь сказал отрывисто:
— Я виконт Олти, а это леди Бруэр, родственница миссис Стюарт. Куда она ушла?
— Она собрала все свои вещи. — Женщина вытерла руки грязным передником. — Я последняя, кто остался, милорд, только что закончила прибираться в доме.
Мэдлин, стоявшая рядом с Люком, издала какой-то невнятный звук.
— Куда она уехала? — требовательно спросил Люк.
— В точности я не знаю, — пискнула служанка, услышав его угрожающий тон. — Клянусь вам, сэр. Сдается, уплыла куда-то. Я слышала, как она велела своей горничной взять ее платье для прогулок из плотной ткани, потому что морской ветер может оказаться холодным. Нас всех рассчитали и выдали жалованье за неделю вперед.
Они обязательно найдут ее сына, даже если придется обыскать для этого каждое судно, готовое к отплытию, поклялся он себе, подсаживая Мэдлин в карету без всяких церемоний.
— К пирсу, — приказал он кучеру, уселся сам, и карета тронулась.
Она не понимала. Ничего Мэдлин не понимала: ни почему Элис понадобилось взять с собой Тревора, ни почему она снова так быстро покидает Англию, ни почему Люк пришел к ней такой встревоженный. Он явно знал что-то такое, о чем она не подозревала, и то, что сейчас произошло, служило тому подтверждением.
Не окажись его с ней, она не знала бы, что делать.
Говоря по правде, она и сейчас этого не знала. Парализованная страхом, сцепив руки так крепко, что было больно пальцам, чуть не упав пару раз на пол — так сильно карета раскачивалась на ходу, — Мэдлин просто окаменела.
Люк не пытался убедить ее, что все будет хорошо, и как ни странно, она была ему за это благодарна. Он беспокоится. Она видела это по тому, как напряжены его широкие плечи, и по усмешке, застывшей на его губах. И он не говорил ей банальностей и не поддерживал в ней ложные надежды, не говорил, что нужно перестать волноваться, и это успокаивало, несмотря на пропасть, разверзающуюся в ее душе при мысли о том, что Тревор, возможно, перепуган, что ему одиноко, что он нуждается в ней.
