Барбара Картленд - Сладкая месть
— Знаешь, мама, я переживаю за судьбу Джин, — обронил он однажды в разговоре с Маргарет и заметил, что она посмотрела на него как-то странно.
— Конечно, дорогой! Ты обязан позаботиться о ее будущем! — невозмутимо ответила она.
— Что я могу для нее сделать, как ты думаешь?
— Это тебе решать, сынок! Только тебе! — сказала Маргарет и, волнуясь, добавила: — Сходи вниз, узнай, не пришла ли почта.
Письмо пришло в пять часов. Администратор передал его побледневшей Маргарет. Толли подскочил к ней, опасаясь, что она может лишиться чувств. Но мать твердо отвела его руку в сторону:
— Со мной все в порядке! Я хочу побыть одна!
Она повернулась и вдруг побежала по направлению к лестнице с легкостью юной девушки, спешащей на первое свидание с возлюбленным.
Толли отправился в гостиную, опустился на диван, на котором они с матерью сидели во время пятичасового чаепития, но пить чай ему расхотелось. И, когда подошел официант, он лишь сделал знак, что заказывать ничего не будет. Разве можно пить чай как ни в чем не бывало, когда там, наверху, в этот момент происходит нечто необычайное? Можно сказать, речь идет о жизни его матери!
Он почувствовал прилив раздражения против Джин. Вечно она лезет не в свое дело! Впрочем, нельзя отрицать, что с появлением в их жизни этой девушки мать изменилась к лучшему. В ней снова проснулся интерес к людям да и к самой жизни. Вопрос лишь в том, как все это скажется на ее здоровье в будущем.
Не в силах более томиться ожиданием, Толли пошел к Джеральду. Молоденькая сестра милосердия, прехорошенькая уроженка здешних мест, уже успела принести чай и сейчас с явным удовольствием обслуживала капитана. Когда Толли отворил дверь в комнату, они оба весело смеялись. Их жизнерадостный смех разозлил Толли, и он передумал заходить к другу. Джеральд приветливо махнул ему рукой, приглашая войти, но Толли сказал, что ищет мать, и захлопнул дверь.
Некоторое время он бесцельно слонялся по коридору. Когда же мать наконец пригласит его к себе и расскажет, что было в письме? Сколько ему еще пребывать в неизвестности? Ему стоит только взглянуть на ее лицо, и он сразу догадается, хорошие или дурные новости принесло письмо. Так он мерил шагами коридор с четверть часа, а потом не выдержал и постучал в номер матери. Ответа не последовало, и Толли не на шутку испугался. А вдруг она уже лежит на полу без чувств? Он постучал вторично и, не дожидаясь ответа, вошел в комнату.
Он хорошо помнил, как все было страшно в прошлый раз, когда мать пыталась покончить жизнь самоубийством, и как слугам было приказано заколотить все окна в доме на случай, если Маргарет попытается повторить попытку. Сейчас у него уже есть опыт и он готов действовать, готов столкнуться с любым самым неожиданным поворотом событий.
Маргарет сидела в кресле, устремив взгляд широко раскрытых глаз куда-то вдаль. Никаких слез! На ее губах блуждала улыбка, которая делала ее гораздо моложе. Такой счастливой свою мать Толли давно не видел.
Маргарет очнулась от своих мыслей с видом человека, только что спустившегося на землю из каких-то заоблачных далей.
— Это ты, Толли? — проговорила она растерянно. Она явно не ждала его появления.
Толли увидел, что мать обеими руками прижимает к груди письмо.
— Все в порядке, мама?
Она молча кивнула.
— Письмо от Стивена?
— Да! Это письмо он написал мне! Ах, Толли! Какое чудо! Боже, как я счастлива! Слава Богу, что я получила его! И слава Богу за то, что Он нашел его для меня!
Она стала бережно перебирать страницы, вглядываясь в каждую строчку. И в этом взгляде было столько нежности и любви, что Толли почувствовал, как его глаза вдруг затуманились. Мать снова стала прежней, такой, какой он запомнил ее по тому счастливому времени, когда она была со Стивеном. Куда ушла отрешенность, постоянная погруженность в себя, отстраненность от всех и вся? Перед ним сидела прекрасная и счастливая женщина, полная жизни, любящая и любимая.
Толли подошел ближе. Он хотел пристроиться на подлокотнике кресла, рядом с матерью, но неожиданно опустился перед ней на колени, обнял ее за плечи и прижался щекой к ее лицу.
— Расскажи мне все, мамочка! — прошептал он.
— Я еще и сама не разобралась во всем до конца, — тоже шепотом ответила Маргарет. — Но это письмо, Толли! Ах, оно так многое объяснило мне. В сущности, теперь я понимаю все. Отныне все мои страхи и сомнения, мучившие меня все годы после смерти Стивена, — все это осталось в прошлом. Видишь ли, мой дорогой… — Голос Маргарет постепенно окреп. — Я никогда не задумывалась над тем, есть ли жизнь после смерти и что случается с близкими нам людьми потом, когда они уходят от нас. Со Стивеном мы никогда не говорили об этом. В этом письме он объяснил мне, почему так случилось. С присущей ему деликатностью он полагал, что неловко заводить разговоры о смерти в доме, где уже была смерть. Трагическая смерть твоего отца сделала невозможными всякие разговоры о загробной жизни и о том, что будет с нами, когда мы умрем. Стивену было известно, как нежно твой отец любил меня. Словом, мы никогда не говорили с ним о смерти. Но, как оказалось, Стивен всегда считал и даже свято верил в то, что любовь сильнее смерти. Там, где есть любовь, по его убеждению, там нет смерти, а значит, любящих невозможно разъединить. Он пишет мне, что его командировка на Восток была делом предрешенным и он всегда знал об этом. Вот, послушай!
Молюсь всем сердцем, моя родная, чтобы это письмо никогда не попало тебе в руки и чтобы я вернулся домой целым и невредимым и смог самолично порвать его на клочки. Но если со мной что-то случится, хочу, чтобы ты знала: я всегда буду рядом с тобой, буду ждать того момента, когда мы снова воссоединимся. Это случится совсем скоро, поверь мне! Время в масштабах Вселенной не имеет значения и теряет свой земной смысл. Его придумали люди. А потому, если тебе придется ждать меня по земным меркам годы и годы, знай, я все равно рядом с тобой. И так будет всегда.
Маргарет смотрела на сына лучистыми глазами.
— А я так боялась, что потеряла его навсегда!
— Разве ты могла? — ответил ей Толли.
— Ах, какая же я была глупая! Как неправильно себя вела! Все время плакала! А ведь я сама могла почувствовать его близость, могла бы понять, что он где-то рядом, если бы вела себя иначе.
— Мама, но почему он вдруг решил открыться совершенно посторонней девушке?
— Я и сама не раз задавалась подобным вопросом. И ответ мне дала Джин.
— Джин?
— Да. Она рассказала мне, как ее поразила фотография Стивена, когда она впервые увидела ее в нашем доме на Беркли-сквер. По ее словам, Стивен на ней как живой. Более того, у него было такое выражение лица, будто он порывается что-то сказать ей. Она рассказала мне, что в детстве у нее несколько раз случались моменты такого внутреннего озарения и что ее деревенская няня называла это провидением. Но, по мере того как девочка росла, и к тому же росла в несчастливой семье, эта способность постепенно утрачивалась. Дар ясновидения исчез.
