Шеннон Дрейк - Неповторимая любовь
— До сих пор мы прекрасно уживались… — начал Слоан.
— Пусть не лезет в мои дела, — буркнул Дженкинс. Слоан молча взглянул на Терри.
Терри нахмурился:
— Капитан Дженкинс, если я еще раз замечу у вашей прелестной жены следы побоев, я сам разделаюсь с вами, ясно? Но на этом дело не кончится, я позабочусь, чтобы вы были понижены в чине, а может, и уволены из армии за поведение, неподобающее офицеру. Вы поняли меня?
— Да, сэр.
— А что касается вас… — Терри повернулся к Слоану. — Постарайтесь как следует выспаться. С рассветом вы должны быть в пути. Я поручаю вам доставить Гиббону донесения. Вы должны выехать из форта как можно раньше, мы встретимся в устье Иеллоустона. Важно, чтобы Гиббон как можно скорее получил эти сведения. Кроме того, если по дороге вам встретятся враждебные племена, вы должны сообщить Гиббону их местонахождение. Вам все ясно, майор?
— Да, сэр.
— Вы свободны, джентльмены. Спокойной ночи. Слоан поднялся и направился к двери, не глядя на Дженкинса.
С рассветом ему предстоит покинуть форт. Он не ожидал, что уедет отсюда задолго до выступления.
Слоан потерял слишком много времени. Теперь у него осталась всего одна ночь.
Бог свидетель, иногда он и сам не знал, кто раньше пристрелит его: индейцы — за то, что он служит в армии белых, или белые — за то, что он индеец. Похоже, нити его судьбы сплелись в клубок. Может быть, эта ночь — его последний шанс зачать ребенка.
Обрести частицу бессмертия…
Слоан напомнил себе, что он опытный воин и не намерен погибать.
Но на самом деле его чувства почти не имели отношения к бессмертию, зато напрямую касались Сабрины. Он был влюблен в нее. Долгое время Слоан уверял себя, что это чувство — всего-навсего одержимость, но огонь, горящий в ее душе, манил его с самого начала, вызывая любовь. Жаль только, что…
Он вновь покидал форт, и ничто другое теперь не имело для него значения.
Слоан быстро вошел в дом. Распахнув дверь, он сразу увидел Сабрину, сидящую в кресле у голландки. Заметив его, она вскочила, бросилась навстречу, но, не добежав нескольких футов, резко остановилась.
— Ты свободен! — выдохнула она.
— Но не по твоей милости, — пробормотал он. Сабрина уставилась на него, не споря. До прихода Слоана она успела распустить волосы и теперь расчесывала их. При свете камина густые пряди вспыхивали и переливались миллионом оттенков каштанового и темно-красного цветов.
Слоан прошел в кабинет, бросил шляпу на стол и упал в кресло. Подняв ногу в сапоге, он с усмешкой посмотрел на Сабрину.
— Не желаешь снять с меня сапоги?
. Сабрина на миг упрямо закусила нижнюю губу, а затем, видимо, решила, что она в долгу перед мужем. Стащив поочередно оба сапога, Сабрина остановилась на расстоянии двух футов от Слоана.
— Слоан, что случилось?
— Я всего лишь провел пару часов под арестом.
— Об этом я знаю. Что случилось дальше? Терри обвинил тебя в том, что ты напал на Дженкинса по другим причинам? Тебя будут судить?
Слоан пожал плечами:
— Терри слишком занят предстоящей экспедицией, чтобы разбирать мелкие ссоры. Нет, я не понесу наказания. Дженкинс заявил, что я напал на него оттого, что он постоянно напоминал о моем индейском происхождении. Никакого суда не предвидится: недоразумение улажено.
Поднявшись, он направился к ней, прошел мимо и достал из буфета бокал и бутылку бренди. Плеснув себе немного крепкой жидкости, Слоан выпил ее одним махом. Некоторое время Сабрина медлила в нерешительности.
— Разумеется, я сожалею о случившемся. Я не хотела, чтобы у тебя были неприятности, но…
— Тебе не о чем сожалеть. Дженкинса давно пора было остановить.
Минуту Сабрина молчала.
— Нет, я жалею не о том, что ты подрался с Ллойдом, а о том, что ты сам чуть не пострадал. — Она замялась. — Я рада, что ты вернулся, — и вдруг тихо добавила: — И благодарна тебе за этот поступок. Спасибо.
Сабрина отвернулась и застыла, прислонившись к буфету. Слоан, уже успевший налить себе еще бренди, медленно потягивал его из бокала.
Шум шагов подсказал ему, что Сабрина ушла в спальню.
Когда он вошел следом, Сабрина уже лежала, укрывшись одеялом до подбородка. Слоан разделся и лег рядом, вознамерившись не обращать внимания на настроение Сабрины. Пусть отвернется, пусть станет неподатливой, как дерево, — не важно.
В следующий раз они увидятся не скоро.
К изумлению Слоана, Сабрина сама придвинулась к нему. Но окончательно он был ошеломлен, когда понял, что жена… обнажена.
Пораженный, он отпрянул с глубоким вздохом. Похоже, Сабрина и впрямь считала, что она в долгу перед ним. На миг Слоаном овладело желание оттолкнуть ее.
Но это продолжалось всего один краткий миг.
Ее волосы касались его кожи, дразня и лаская. Сабрина покрывала легкими поцелуями его грудь, слегка касаясь ее кончиком языка, прижималась к нему всем гибким телом. Она осыпала поцелуями его плечи, живот… При каждом движении волосы Сабрины щекотали кожу, пальцы ласкали его, мягкие формы соблазнительно прижимались к сильным мышцам Слоана.
Она опускалась все ниже и ниже.
Внезапно она обхватила рукой его плоть, поглаживая и сжимая. Поначалу она действовала робко, пожалуй, даже с любопытством…
Она коснулась губами его пупка, лизнула его языком.
Пальцы Слоана запутались в ее волосах. Его тело запульсировало от желания и предвкушения.
Сабрина опустилась еще ниже и принялась покрывать дразнящими поцелуями его подрагивающую плоть. Ласки превратились в восхитительную и невыносимую пытку. Приоткрыв рот, она обхватила его губами, и Слоан вздрогнул.
Оказалось, он не в состоянии долго терпеть столь изощренное удовольствие. Когда ощущения достигли пика, он вскрикнул, привлек жену к себе и завладел ее губами, а затем стремительным движением перекатился и прижал ее к матрасу. Он целовал ее губы, втягивал в рот соски. Она продолжала поглаживать его обеими руками, легко скользя ими по плечам, спине.
Его губы путешествовали по ее телу так, как прежде делала она. Поцелуи прокладывали прямую тропу от ложбинки между грудями к пупку и треугольнику темных волос между бедер. Он старательно мучил ее языком, одновременно ощущая в себе прилив желания, растягивая сладкую пытку.
Он хотел, чтобы Сабрина узнала это ощущение, поняла, что значит безрассудное желание. Жажда, настоятельно требующая утоления и ливня ласк. Он впитывал ее сладость, чувствовал, как она вздрагивает, слышал, как шепчет его имя.
Наконец вожделение стало невыносимым. Оно не оставляло выбора: утолить его…
Или погибнуть.
Он приподнялся, развел руками ее ноги и погрузился в нее, вглядываясь в лицо, полускрытое ночными тенями.
