Тейлор Джонс - Сияние любви
– Было правило, – голос Брендана сорвался от переполнявших его чувств, – что Пейшенс не должна рассказывать об игре никому, кроме своего мужа. Она не должна была говорить ничего Хорасу.
Генриетта затаила дыхание.
– Тогда в лесу, у ручья... – Брендан судорожно сглотнул. – Когда ты сказала, что Хорас и Пейшенс разговаривали с тобой об игре и наследстве, я тут же понял, что выиграл. И несколько часов я позволил себе считать, что могу все. – Он опустил голову. – Мне очень жаль. Я хотел рассказать тебе, много раз хотел. Но я знал, что твой отец ни за что не согласится на наш союз, если только у меня не будет титула, и богатства.
Генриетта уставилась на кружевной узор лишайника у основания статуи. Брендан уже выиграл, и все же...
– Ты думаешь, – продолжал он хриплым шепотом, – что могла бы меня простить? Скажи, что будешь моей женой, Генриетта. Я не могу жить без тебя. Я не хочу. Я...
– Да, – ответила Генриетта, улыбаясь сквозь слезы. Она обхватила Брендана руками за шею, не беспокоясь об упавшем за скамейку зонтике, не замечая, что ее шляпка съехала назад, повиснув на лентах. Она поцеловала Брендана, а он ответил ей страстным и долгим поцелуем.
– Как ты думаешь, твой отец даст согласие на наш брак? – спросил он с надеждой в голосе.
Генриетта нащупала конверт в сумочке.
– Думаю, что это вполне может случиться.
Пейшенс прижала руку к виску. У нее раскалывалась голова. Она никогда не была подобна тем женщинам, что легко поддаются головной боли или каким-либо другим женским недугам, и не собиралась делать этого сейчас. Возможно, ей просто нужно было немного полежать.
По крайней мере они опять были в Лондоне. Вечеринка в Брайтвуд-Холле стала для нее катастрофой, однако надо сосредоточиться на том, как с достоинством выйти из этой неразберихи. Должен же быть какой-то выход.
Едва Пейшенс улеглась на кровать, как послышался стук в дверь.
– Уходи! – рявкнула она. – Я плохо себя чувствую. – Дверную ручку начали крутить.
Боже! Неужели женщина не может хоть немного побыть в одиночестве?
– Я сказала – уходи!
Послышался металлический скрежет, и дверь распахнулась. В дверном проеме стоял муж Пейшенс, на его поросячьем лице сияла улыбка.
Пейшенс села на кровати.
– Что это ты делаешь, Даутрайт? У меня есть причины запирать дверь.
Войдя в комнату, муж продемонстрировал ей небольшой металлический инструмент:
– Я взломал замок, Пэтти.
– Как ты посмел?
– Нам нужно поговорить. Мы уже давно не разговаривали.
– Уходи.
– Не уйду.
Даутрайт двинулся к кровати, стараясь, как показалось Пейшенс, выглядеть угрожающим. Однако это ему плохо удавалось. Пейшенс возмущенно фыркнула и вскочила на ноги.
– Убирайся вон, хам!
– Послушай, Пэтти, ты уже нарушила все правила игры. Знает он об этом или нет, но Брендан выиграл. Он будет графом Кэрри.
– Нет! Никогда!
– И тебе нужно смириться с этим, любовь моя.
– Хорри будет графом! – отрезала Пейшенс. – И прошу тебя, не называй меня своей «любовью».
– Хорри не хочет быть графом. Это для него ничего не значит. Ему не нужны деньги. У меня денег больше, чем у трех графов, вместе взятых, и все они перейдут к нашему сыну.
– Титул. Ему нужен титул.
– Нет, Пэтти. Не нужен.
Даутрайт подходил все ближе и ближе, и Пейшенс неожиданно почувствовала себя... беззащитной. Она постаралась взять себя в руки.
– Я думаю, что если титул в семье – это то, что тебе нужно, то потрать свою энергию на то, чтобы добиться того, чтобы твоя дочь вышла замуж за графа, – проговорил Даутрайт.
Он сошел с ума! Пейшенс всегда подозревала, что в один прекрасный день это случится. Он буквально помешан на своих свиньях.
Испугавшись, она сделала шаг назад.
– Но ведь ты знаешь, что у меня нет дочери.
Даутрайт подошел совсем близко. Теперь Пейшенс отчетливо ощущала его волнующий мужской запах. Что это? От мужа пахло не свиньями?! Пейшенс сделала еще один шаг назад и упала на кровать. Хорас Даутрайт-третий по-идиотски улыбался.
– Я говорю о дочери, которую ты подаришь мне через девять месяцев, Пэтти.
Он упал на нее и стал шарить руками по ее телу. Пейшенс Честити Кинкейд Даутрайт закричала от неожиданного восторга:
– О Боже!.. О... Хорас... Хорас!
Генриетта не была в доме своей семьи в Челси с апреля. Горничная, которую она никогда не видела, неопрятная девушка без одного зуба и с пятнами сажи на лбу, открыла ей дверь.
– Добрый день, —проговорила Генриетта. – Я мисс Генриетта Перселл. Мне кажется, мы не встречались.
Горничная пожала плечами:
– Я новенькая. Хозяин отпустил всех, кроме меня, и считает, что я должна делать все.
Не приняв у Генриетты жакет и шляпку, девушка пошла прочь, оставив входную дверь приоткрытой.
Генриетта помедлила, стоя в прихожей, ощущая неприятное чувство в душе. В комнате не осталось никакой мебели. Парадный зал, как вскоре обнаружила Генриетта, также был почти пуст. В нем находились только продавленный диван и поцарапанный стол.
Значит, дошло уже до этого. Папа разорил семью.
Его кабинет был единственной комнатой во всем доме, которая еще выглядела обитаемой. Фактически она больше походила на свинарник. Повсюду валялись грязные тарелки, пустые бутылки из-под бренди и рома. На одной из портьер виднелся длинный вертикальный разрез, а посреди ковра красовалось огромное пятно от вина. В комнате воняло сигарным дымом. Генриетта взяла со стола забрызганный воском листок бумаги. Это был счет от папиного портного на огромную сумму.
– Гетти, малышка! – раздался голос отца. Генриетта торопливо вернула счет на место и обернулась назад.
Отец вразвалку прошел в комнату, его седеющие волосы торчали в разные стороны. Одна сторона его лица была помятой. Должно быть, отец спал.
– Конечно, тут прибрано не так, как хотелось бы такой воспитанной девчушке, как ты, – хрюкнул он, наливая себе ром в стакан. – Но, черт возьми, это все еще твой дом, не правда ли?
– Да, – ответила Генриетта. В горле саднило так, будто она поела песку. Генриетта не могла понять, почему относилась к отцу с таким подозрением. Нервы у нее были натянуты до предела.
– Иди сюда. Я хотел тебе показать что-то за домом, – приказал отец.
Сердце Генриетты тревожно забилось в груди.
– А ты не можешь просто сказать мне? – Она стояла спиной к столу и могла даже чувствовать, как шевелятся бумаги на нем.
– Это лишь испортит сюрприз. Пойдем, осчастливь своего папу разок.
Не дожидаясь ответа, сквайр повернулся и вышел. Генриетта последовала за ним. Ее судьба была в его руках. Если он хотел помучить ее еще несколько мгновений, прежде чем освободить от обручения с Туакером, то она с этим ничего сделать не могла.
