Джейн Фэйзер - Коршун и горлица (Орел и голубка)
— Я никуда не поеду! — заявила Сарита.
— Нет, поедешь!
— Ты не можешь принудить меня к этому.
— Нет, могу.
— Как?
— Я могу связать тебя, сунуть в рот кляп и без труда переправить через границу.
Она поняла, что он шутит, и улыбнулась.
— Да, этого я не стану отрицать Но я вовсе не это имела в виду. Ты не можешь заставить меня захотеть оставить тебя.
— Я могу тебе сказать, что, оставаясь здесь, ты мешаешь мне сделать то, что я должен.
Сарита почувствовала, что он говорит правду.
Она не имеет права препятствовать ему. Но, может быть, она может воспользоваться этим на благо ему?
— И как же я поеду? Если не буду связанной и с кляпом во рту? Дороги опасны, даже если они все еще находятся под контролем твоих людей.
— Ты оденешься мужчиной, — сказал он, — и с тобой поедет Юсуф. Пара крестьян не привлечет к себе внимания.
— Понятно, — она замолчала, обдумывая идею, пришедшую ей в голову.
— Ничего, это время пройдет, — сказал он.
— А какое придет? Если ты не выиграешь, Абул, то умрешь, ты понимаешь это?
Он не противоречил ей, и Сарита почти полностью утвердилась в пришедшей к ней мысли.
— Твои противники умножили свои ряды? Колеблющиеся перешли на их сторону?
Он вздохнул.
— Похоже на то.
Сарита прикрыла глаза, как бы от печали, что слышит это, а на самом деле пряча возбуждение от того, что идея ее начала обретать свою плоть.
Может быть, если один из лидеров оппозиции Абула узнает о том, что ее возникновение с самого начала зиждилось на сфабрикованном обвинении, предъявленном честолюбивой женщиной и ее не менее честолюбивым отцом, то ряды его противников дрогнут.
— И когда я должна уехать?
— На рассвете. Юсуф хорошо умеет проводить такие операции. Он доставит тебя в целости и сохранности.
— Интересно, придется ли ему по вкусу такое поручение? Не думаю, что Юсуф обрадуется, узнав, что ему предстоит стать моей нянькой.
Абул усмехнулся:
— Я не имею привычки спрашивать его мнение по поводу своих приказов.
Они нежно перешучивались и не позволяли себе думать о том, что, возможно, это последний день, который они проводят вместе. В Сариту вселилась надежда на то, что ей удастся осуществить своей план, — наконец-то, она поняла, что кое-что все-таки может сделать. Пусть этим она и подвергнет себя опасности, но все же план может и удастся.
То, что по нему ей придется взаимодействовать с Юсуфом, было уже неважно. Она не уйдет так просто из жизни Абула, не оставит его одного на поле битвы.
Она уступила его настояниям и притворилась будто верит в то, что он приедет за ней в Кордову, когда здесь все успокоится. А если Абул и почувствовал некоторое разочарование из-за того, что она так быстро согласилась с его уверениями в необходимости их расставания, то не подал виду. Ведь она вела себя так, как он желал, но почему-то он ждал от Сариты яростного сопротивления и настойчивости в желании разделить его судьбу…
А в данном случае она вела себя так, будто не видела никакой возможности для себя принимать участие в происходящем. Но Абул не знал, что никакие обстоятельства не принудили бы Сариту покинуть его, если бы она не думала, что вдали от него сможет что-либо сделать, чтобы переломить ход событий.
Следующую ночь они не спали, а разговаривали и любили друг друга, отчаянно и нежно, и вслух мечтали о том времени, когда будут жить в приморском дворце в Мотриле, что будет возможным только тогда, когда весь этот ужас кончится и жизнь вернется в нормальное русло. За час до рассвета пришли Кадига и Зулема. Они были необыкновенно молчалива, когда, под надзором Абула, крепко перевязывали Саритину грудь, чтобы ее фигура обрела очертания мальчика-подростка. Потом Сарита надела рубаху и штаны, скрывшие пленительны? изгиб ее бедер, а после — бурнус с капюшоном и чалму, спрятавшую копну ее волос.
Сарита окинула себя критическим взором. В зеркале она не могла видеть себя полностью, но то, что увидела — от талии и до макушки — было совсем непохоже на нее.
— Я похожа на мальчика? — повернулась Сарита к Абулу.
— Удивительно, сказал он, — и на очень привлекательного. Тебе лучше не отходить от Юсуфа, пока ты снова не наденешь дсенское платье.
— Она посмотрела на него, чтобы убедиться в том, что он говорит серьезно, и увидела, что это так.
— О, сказала она нахмурясь, — опасностей и так предостаточно.
— В бурнусе мало что разглядишь, — сказала Кадига, а если мы размажем по вашему лицу грязь, то никто не будет особенно всматриваться. Все будут видеть только пастуха-замарашку.
— Отличная мысль, Кадига, — сказал Абул, стараясь спрятать свое горе при мысли о том, что расстается с Саритой, и превратить ужасную реальность в увлекательную игру с переодеваниями.
Когда все было готово, Абул и женщины придирчиво осмотрели Сариту. Она чувствовала себя как-то странно — будто находилась в чужом для себя мире, будто они и в самом деле играли в какую-то игру.
Она поняла, что не может как следует попрощаться с Абулом, потому что сделать это — означало признать, что, возможно, приветствие не последует за прощанием, а этой мысли она не могла вынести. Когда Абул крепко прижал ее к себе, ища губами ее губы, она легонько поцеловала его и оттолкнула, сказав, что через несколько недель вновь увидится с ним.
Боль, мелькнувшая в его глазах, тотчас сменилась пониманием; и он также весело велел ей остерегаться мужчин, которые могли найти такого красивого мальчика чрезвычайно привлекательным, и ущипнул ее за нос.
Она попыталась также легко распрощаться с Кадигой и Зулемой, ставшими за это время настоящими ее подругами. Но в их глазах стояли слезы и она почувствовала, что вот-вот расплачется, и тяжело вздохнула Слезы размазали бы тщательно нанесенный грим на ее лице.
Юсуф ждал их у ворот крепости — уже светало.
Он оглядел Сариту с ног до головы, кивнул и сел на груженого пони Сарита, как младшая по статусу из них двоих, должна была ехать верхом на муле.
У обоих животных под седлом находились тюки. В мешке Сариты была женская одежда, расческа, банты, мыло и трут, — все необходимое для того, чтобы снова стать самой собой. Ей было невдомек, что в нем были и золотые дукаты, зашитые за подкладку бархатной мантии. У Юсуфа было с собой оружие, пища, кастрюли, холщовая палатка, фонарь и свечи, — то есть вещи, призванные сделать их путешествие относительно комфортным.
Сарита в последний раз повернулась к Абулу, увидела его глубоко несчастные глаза, легонько коснулась пальцами его губ и села на широкую спину мула.
Она не обернулась, когда они с Юсуфом выехали из ворот Правосудия. Ее мул отказывался даже попытаться идти наравне с пони, чья поступь была намного быстрее. Увидит ли она когда-либо Альгамбру снова? И захочет ли вернуться в эту золоченую клетку? Но Абул и Альгамбра были неразделимы. И если, чтобы быть с ним, ей придется жить за ее решеткой, то она смирится с этим, как сделала это много недель назад. Именно по этой причине, из желания продолжить жизнь, полную любви, и собиралась она сейчас рискнуть своей собственной жизнью.
