Кэрол Финч - В объятиях страсти
– Будем надеяться, что вы увидитесь с ней до своего отъезда. Я немедленно подпишу документы, снимающие все обвинения, – заверил ее генерал и улыбнулся не без иронии. – Если Сирена хоть наполовину пошла в свою бабушку, то я сам не отказался бы увидеться с ней. Мне будет очень приятно, если вы согласитесь сопровождать меня на бал, который я даю завтра вечером. Возможно, там вы встретитесь с Оливией и доставите мне удовольствие от общения с вами.
Сирена хитро усмехнулась под своей вуалью, очень довольная развитием событий. Что ж, любая возможность разузнать побольше об Оливии, Брендоне и полковнике Пауэлле приближала ее к желанной цели.
– Это очень мило с вашей стороны, сэр, но не думаю, что вам следует баловать старуху своим вниманием. Я не думаю, что такой привлекательный джентльмен нуждается в моей компании. Увы, мое лицо покрыто сеткой морщин, а суставы не гнутся.
Хау усмехнулся, глаза его весело заблестели.
– Позволю себе предположить, что в свое время вокруг вас было немало поклонников, ловивших знаки внимания. Не удивлюсь, что даже сейчас мужчины ищут вашего общества. В вас есть жизненная сила, которая привлекает людей, включая меня.
Господи, генерал явно пытался ее очаровать! Она слышала, что Хау – дамский угодник, и, судя по всему, возраст женщины его не смущал.
– Да вы просто дьявол, генерал! Вы знаете, как найти путь к сердцу женщины. Внутри этого дряхлого тела живет юная девушка, и я погрешу против истины, если скажу, что не получу удовольствия, явившись на бал опираясь на вашу руку. – Сирена выдержала паузу, а затем продолжила уже серьезно: – Но я не могу отказаться от траура даже ради такого события. Надеюсь, вы не станете возражать против моего туалета.
Генерал встал с кресла и подошел, чтобы помочь ей подняться на ноги.
– Мадам, я буду счастлив, что бы вы ни надели. Я считаю вас очаровательной собеседницей и не удивлюсь, если вызову зависть у своих офицеров, удостоившись чести сидеть рядом с вами за столом и кружить вас в танце. Уверен, им захочется поменяться со мной местами.
Вдова по-матерински потрепала его по щеке.
– Вы тронули мое сердце, молодой человек. Я очень разборчива, когда речь идет о друзьях, но вы определенно попали в число избранных.
– Так же, как и вы, – заявил он и, взяв ее за локоть, повел к двери. – Наверху есть свободные комнаты, и вы могли бы остаться в штаб-квартире до своего отъезда в Англию. Я был бы рад вашему обществу.
– Вы очень добры, генерал, но я сняла номер в гостинице. К тому же у меня есть пес, Барон, с которым я неразлучна. Он одержим заботой о моей безопасности, и мне бы не хотелось, чтобы он перекусал ваших доблестных воинов. Будет ужасно, если и его причислят к числу мятежников за нападение на красные мундиры, – беззлобно пошутила она. – Моя семья уже достаточно настрадалась.
Хау пристально посмотрел на неугомонную вдову, не в состоянии скрыть мелькнувшую на губах улыбку.
– Неужели вы не дадите мне забыть, что я был несправедлив к вашей внучке?
– Ни в коем случае. Вам следует также знать, что в своих письмах она отзывалась о вас наилучшим образом. Внучка писала, что встречалась с вами, когда бывала здесь с отцом.
Генерал перебрал список прелестниц, бывавших на его балах, и вспомнил Сирену Уоррен. Редкая красавица, роза в утреннем саду! Признаться, если бы он знал, о ком идет речь, то сразу отклонил бы выдвинутые обвинения. Лицо ее было поистине ангельское. В тот вечер глазах Сирены сверкали шаловливые искорки, офицеры наперебой приглашали ее танцевать. Весьма возможно, что информатор действительно имел личные мотивы, оговорив дочь Митчела Уоррена.
Генерал покаянно улыбнулся.
– Кажется, я действительно заставил вашу внучку незаслуженно страдать. Теперь я припоминаю, что она показалась мне на редкость грациозной, очаровательной и в высшей степени образованной девушкой, что делает честь вашему воспитанию, – добавил Хау с любезной улыбкой.
Вдова тяжело вздохнула и еще сильнее оперлась на трость.
– Думаю, что время, проведенное в вашем обществе, станет для меня самым приятным событием за последние годы. Нетрудно понять, почему король Георг и лорд Норт доверили вам столь высокий пост, генерал. Я непременно сообщу им, что они не ошиблись в выборе, как только мне представится подобная возможность.
– Прошу вас, зовите меня Уильям, – заявил генерал, с почтением пожимая ее затянутую в перчатку руку.
– А вы должны звать меня Вероникой. Теперь, когда мы стали друзьями, нам ни к чему лишние формальности.
Генерал продолжал улыбаться, глядя вслед тяжело опиравшейся на трость вдове. Было что-то непостижимо привлекательное в этой чудачке. Оставалось только пожалеть тех несчастных, которым она не симпатизировала. Легко представить, как грозная дама отделывает тех, кто не оправдывает ее ожиданий. Зрелище обещало быть тем более увлекательным, что генерал мог наблюдать за развитием событий, не принимая в них непосредственного участия, ибо в силу своего положения должен был соблюдать нейтралитет по отношению к своим подчиненным, некоторые из которых не отказались бы занять его должность.
В карете Сирена рассмеялась. Завтра вечером она будет свободно прогуливаться среди гостей, опираясь на руку генерала, и доберется до мачехи. Незаметная постороннему глазу медленная пытка – вот чего заслуживает Оливия после всех несчастий, которые принесла Митчелу. «Прости меня, Господи, за желание отомстить! – подумала Сирена и закрыла глаза. – Я не могу противиться соблазну помучить эту особу за тот ад, в который она превратила жизнь моего отца».
Стоя перед зеркалом в гостиничном номере, она подняла вуаль и внимательно посмотрела на свое отражение. Ей становилось все легче изображать Веронику, изгоняя воспоминания о прошлом, как будто юной Сирены никогда не существовало. Это немного притупляло боль потери Трейгера, однако она сомневалась, что сможет когда-нибудь забыть его и полюбить другого мужчину. Трейгер был ее вселенной. Даже теперь, когда появилась цель: отомстить Оливии, восстановить свое доброе имя и разоблачить убийцу отца.
Одинокая слеза скатилась по ее щеке. Сирена надеялась, что, направив усилия на достижение поставленной цели, похоронит прошлое. Однако стоило ей снять бесформенные черные одежды и смыть нарисованные морщины, как воспоминания о навсегда ушедшем счастье возвращались снова и снова.
Господи, как она тосковала по крепким объятиям Трейгера, по жаркому дурману его поцелуев. Сирена забралась в холодную постель, Барон прыгнул на кровать и свернулся в клубок у нее в ногах, но пес не мог спасти ее от мучительного одиночества. Ночи превратились в настоящие пытки: каждый раз Сирена пробуждалась от сновидений в полной уверенности, что лежит в объятиях мужа.
