Сюзанна Энок - Грех и чувствительность
— К тому времени, когда я закончу свою историю, он будет умолять меня взять ее. И у Гриффинов несомненно достаточно денег, чтобы выкупить мои проклятые расписки. Дьявол, если они будут на ножах с Девериллом, то мне даже не придется просить дважды.
— Ну, что бы ты там не планировал, если это собьет спесь с Деверилла, то я за. После того, как он обыграл меня практически до полного разорения, он еще и устроил так, что мне пришлось попросить у него денег, чтобы заплатить за портвейн, который я выпил. И все это перед Принни.
— Точно, — согласился их третий компаньон. Мистер Питер Бернси отхлебнул виски из стакана. — У маркиза могут быть твои расписки, но вы двое не единственные, чьи перспективы он разрушил. Если бы он оставил мне какие-то деньги, я бы заплатил, чтобы устроить ему и могущественным Гриффинам небольшое избиение.
— Если завтра все пойдет так, как я планирую, то у нас будет шанс. — Стивен бросил последний взгляд в сторону Деверилла, а затем обратил свое внимание на Мельбурна. Маркиз мог задержать его свадебные планы своим вмешательством у Бельмонта, но он не уничтожил их полностью. Не тогда, когда у Стивена есть обоснованная и правдоподобная история, чтобы рассказать герцогу. И не тогда, когда у него есть отличное описание того, как выглядит обнаженная грудь леди Элинор, и предложение сохранить в тайне ото всех ее неблагоразумный поступок.
Нет, сегодня вечером все выглядело так, словно удача, наконец, повернулась к Стивену лицом.
Глава 18
— Я рада, что вы вернулись в Лондон, лорд Джон, — произнесла Элинор, улыбаясь, когда они неспешно направлялись к столу с закусками. — Вы определенно сделали этот вечер более ярким.
— Полагаю, что сегодня вечером самое яркое созвездие — это вы, — ответил Джон Трейси, в свою очередь тепло улыбнувшись. — А я просто восхищенный астроном.
Со смешком Элинор приняла стакан пунша, который он ей передал. Хвала Господу за Джона Трейси. Когда она ранее бросила взгляд на Деверилла, ее сердце остановилось. Было так ужасно не знать, хочет она его задушить или поцеловать, но девушка была решительно настроена не целовать маркиза.
А затем он сделал ситуацию еще хуже, когда решил потанцевать с этой отвратительной леди Френч. Всем известно, что они были любовниками, и, очевидно, это не изменилось. Маркиз не давал ей никаких обещаний, но… ей все еще было больно потому, что определяющий момент ее жизни ничего не значил для него, за исключением способа приятно провести вечер. Хотя слово «боль» совершенно неадекватно описывало то ощущение, которое разрывало ее грудь.
— Трейси.
При звуке голоса Деверилла девушка обернулась, у нее перехватило дыхание. Валентин стоял рядом, а его внимание было направлено на брата графа Хефлина. Пока она наблюдала за ним, маркиз протянул свою руку.
— Деверилл. — Трейси пожал ее.
— Я хочу поприветствовать вас после возращения в Лондон, — продолжал маркиз, первым разрывая рукопожатие. — Как Веллингтон справляется без вас?
Джон засмеялся.
— Я содрогаюсь при одной мысли об этом. Тем не менее, я в отпуске всего лишь на несколько недель, должен вернуться на Полуостров в августе.
— Надеюсь, что этого времени не будет достаточно для того, чтобы французы осознали, что вас там нет. — Деверилл наконец повернулся к Элинор. — Я как раз размышлял, могу ли позволить себе вмешаться на минуту. Леди Элинор планирует сюрприз для своего брата, и у меня есть предложение по этому поводу.
Трейси наклонил голову.
— Конечно. Я не имел намерения безраздельно завладеть вашим вниманием, миледи.
Элинор фыркнула.
— Я бы сказала вам, если бы нашла вашу компанию неприятной, лорд Джон. — Ха. Она таки научилась нескольким вещам — как высказывать свои намерения, и как наслаждаться своей свободой. — Могу ли я побеспокоить вас и попросить принести мне стакан мадеры?
Майор отсалютовал ей.
— Рад стараться. Я сейчас же вернусь.
Как только он оказался за пределами слышимости, Элинор снова посмотрела на Валентина.
— Только не уверяй меня, что теперь ты отгоняешь от меня мужчин.
— Он слишком… блестящий, не так ли?
— Прекрати это. Чего ты хочешь?
— Поговорить с тобой.
— Тогда говори.
На его челюсти задергался мускул.
— Не здесь. Может быть, на балконе?
— Нет.
— Тогда в коридоре.
— Нет.
— Элинор, мне нужно поговорить с тобой наедине. — Он некоторое время удерживал ее взгляд, а затем тяжело вздохнул. — Посмотри на это с другой стороны. Если ты ощущаешь необходимость побить меня, наедине ты сможешь сделать это, не опасаясь скандала.
— О Боже, ты представил все это в таком соблазнительном виде, — со злостью ответила девушка. — А на твоей щеке такой милый синяк. Кого я должна поблагодарить за это?
— Элинор, пожалуйста.
Она не помнила, что когда-либо слышала от него это слово прежде — во всяком случае, не так прямо. Вне всякого сомнения, он был мастером манипуляций, и девушка об этом знала. Проблема была в том, что она желала увидеться с ним наедине, чтобы Валентин обращал внимание только на нее. Но Элинор предположила, что пока она знает об этой своей слабости, никакого вреда от нее не будет.
— Хорошо. Но только на минуту.
Маркиз наклонил голову.
— А где именно?
— Я присоединюсь к тебе на балконе через пять минут.
С церемонным поклоном он повернулся и ушел прочь. Девушка немедленно пожалела, что не отказала ему в просьбе, но у нее не было времени раздражаться по этому поводу. Как только Деверилл отошел от нее, стадо молодых людей окружило девушку, пытаясь отыскать пустое место, случайным образом оставшееся в ее танцевальной карточке, или желая сделать ей комплимент по поводу ее платья или ее волос или по поводу прекрасной погоды, которую, очевидно, именно она обеспечила.
Элинор не осознавала, что присутствие Валентина держало других мужчин в страхе, так же, как это делало присутствие ее братьев. И это было вовсе не потому, что он предупреждал их держаться от нее подальше; девушка знала его достаточно хорошо, чтобы сознавать это. Нет, это было из-за того, кем Валентин был, решила она, и из-за того, как он привлекал внимание людей без видимого усилия со своей стороны. Харизма, как однажды назвал это Мельбурн. О да, Валентин Корбетт обладал этим качеством в избытке.
Делая выбор между толпой подлизывающихся мужчин, которые не знали о ней ничего, кроме имени ее семьи и размера ее состояния, и встречей наедине с человеком, которому она подарила свою девственность, Элинор на самом деле предпочитала Валентина. Ее глаза не отрывались от часов. Как только прошло пять минут, она принесла свои извинения, отклонила все предложения сопровождать ее и направилась к балкону, чтобы вдохнуть свежего воздуха.
