Анна Рэндол - Грехи девственницы
— Там в Париже… убийца мог тебя увидеть?
Мадлен задумчиво склонила голову.
— Вполне вероятно.
— Это мог быть Биллингсгейт?
— Возможно. Я не помню, чтобы видела его в Париже. Но на празднование отречения Наполеона приехало много англичан.
— Человек, приславший тебе записку с угрозами, сказал что помнит тебя с Парижа. А что, если твое шпионское прошлое ни при чем? Что, если он видел тебя в ночь убийства и запомнил? Когда ты приехала в Лондон и наняла меня…
— Ему могло показаться, что я отправилась напрямую к человеку, открывшему на него охоту.
— Но прошла неделя, и ничего не случилось. Он понял, что ты не знаешь, кто он такой.
Мадлен замерла, но это лишь подчеркивало степень ее возбуждения.
— Человек на балу. Он мог отрезать мои волосы, я-то подумала, что они просто зацепились за что-то. Или что он просто очень жесток. — Мадлен убрала за ухо выбившийся из прически локон. — Но если он убийца, тогда все становится на свои места. Только вот почему он не вышел из игры, когда узнал меня?
— Возможно, он строил какие-то планы, но потом не счел нужным их осуществить. Или ждал возможности обрубить концы, как сделал это в случае с Борном.
Прошло несколько мгновений, прежде чем Мадлен взяла свою чашку и сделала несколько глотков.
— Твой убийца оставил гораздо больше концов, чем он думает. — Мадлен принялась загибать пальцы. — Представителей знати всегда кто-нибудь окружает. А если он еще и жесток, то наверняка найдется желающий заговорить. Мы также можем отследить его передвижения в Лондоне и Париже. Ему ведь нужно было изготовить брошь. А я знаю, что Биллингсгейт ужасно меня хочет. То обстоятельство, что он дважды мне угрожал, свидетельствует о том, что он считает себя гораздо умнее нас. И вовсе не боится, что его могут вычислить.
Гейбриел с минуту смотрел на Мадлен, понимая, как сильно он ее недооценивал.
И все же его можно будет назвать сумасшедшим, если он примет ее помощь. Тем самым он подвергнет ее опасности, а он совсем не хотел ее потерять. Гейбриел больше не пытался убедить себя, что бросит ее по окончании аукциона.
— Ты не можешь упустить шанс поймать его. Я много раз бывала и в более серьезных переделках, — произнесла Мадлен.
— Но тебе не приходилось рисковать из-за меня.
— Я оказывалась в разных переплетах по собственной воле.
Гейбриел узнал блеск в глазах Мадлен. Точно так же горел ее взгляд в ту ночь, когда они выслеживали Тула. Она не просто стремилась помочь. Она желала этого всем сердцем. И не позволяя ей участвовать в расследовании, Гейбриел отрывал от нее очень важную часть ее самой. Ему придется довериться Мадлен.
Но это вовсе не означало, что он перестанет ее защищать.
— С этого момента будем посвящать друг друга в свои планы.
— Относящиеся к расследованию убийства. Но не более того. Аукцион касается лишь меня. — Но потом Мадлен наклонилась к Гейбриелу, и выражение ее лица смягчилось.
Он принял ее помощь и заработал этим ее доверие и прощение, которого никогда не принесли бы ему никакие извинения. Но и этого ему было недостаточно. Гейбриел не готов был довольствоваться малым. Ему нужна была вся Мадлен.
Включая и ее сердце.
Глава 29
Мадлен остановилась у кромки деревьев. Женщины в скромных платьях застенчиво улыбались стоящим вокруг них джентльменам. Они потягивали пунш и флиртовали. Все это могло бы показаться со стороны обычным светским мероприятием, если бы не одна деталь. В конце вечера джентльмен мог забрать любую из своих партнерш по танцам к себе домой или в бордель. За весьма приличное вознаграждение, конечно.
Хозяйкой скандального вечера в Ковент-Гарден была леди Афродита. Она пригласила Мадлен с тем условием, что та появится примерно в середине вечера, чтобы не отвлекать джентльменов от других девушек, и уедет задолго до окончания вечеринки.
Гораздо сложнее было уговорить леди Афродиту послать приглашение Биллингсгейту. Так что теперь Мадлен предстояло двойное задание: доказать, что он убийца, и не подпускать его к хозяйке вечера.
Поскольку веселье длилось уже более двух часов, яркие бумажные фонарики начали гаснуть от ночной влаги и падать на землю, а сверкающие вазы для пунша, вырезанные из льда, постепенно таяли, теряя свою форму. Однако мероприятие пользовалось успехом, и погода никак не могла охладить энтузиазма гостей. Шампанское лилось рекой, воодушевляя джентльменов на подвиги, что как нельзя кстати соответствовало цели Мадлен.
Ее взгляд скользнул по толпе в поисках Биллингсгейта.
Он стоял, прижавшись к миниатюрной брюнетке, слишком энергично обмахивающейся веером. Румянец на ее щеках свидетельствовал о том, что она вне себя от гнева. Или от чрезмерного количества выпитого шампанского. Нет, она определенно злилась. Ее движения были слишком скованными, а краска не спустилась с лица на грудь. Каждый раз, когда женщина пыталась отстраниться, Биллингсгейт упрямо наступал. Мадлен не сомневалась, что жестокость доставляет этому мужчине ни с чем не сравнимое удовольствие.
— Ну что ж, пора поставить тебя на колени, — прошептала Мадлен.
Гейбриел стоял на почтительном расстоянии от нее, несмотря на то что она сама попросила его об этом, молодой человек то и дело скрежетал зубами от досады. Мадлен отошла назад, и ее плечо коснулось его плеча.
— Все, что нам нужно, это получить доступ к его финансовым документам. Не позволяй ему увести себя.
Наверное, им с Гейбриелом стоило исчезнуть отсюда. Они могли бы… Однако прежде чем эта мысль полностью сформировалась в сознании Мадлен, она прогнала ее прочь. Ей необходимо загнать преступника в ловушку.
И закончить аукцион.
Мадлен нахмурилась. Слишком давно она о нем не вспоминала.
Гейбриел тронул ее за руку.
— Мадлен, мне необходимо твое согласие. Я не хочу подвергать тебя дополнительному риску.
Мадлен удивленно заморгала, с трудом вспомнив, о чем он ее просил.
— Конечно. Я останусь в пределах видимости.
— Мадлен! Хантфорд! — К ним подошел Дэнбери. — Я уж начал бояться, что вы предпочли другое мероприятие.
Гейбриел опустил руку, и Мадлен улыбнулась Дэнбери.
— Как такое возможно, если вы выбрали это?
Дэнбери поднес руку девушки к губам.
— И действительно, как? — Взяв Мадлен под руку, он обратился к Гейбриелу: — Рад, наверное, что скоро все закончится? Еще день — и ее девственность станет заботой другого человека.
Лицо Гейбриела осталось бесстрастным.
— Вполне.
— Я украду ее ненадолго, если, конечно, мисс Вальдан не возражает?
