Виктория Холт - Гордость Павлина
— Мистер Хенникер был удивительно добрый человек.
— Я не могу вынести, когда в доме что-нибудь в беспорядке. И мне не нравится то, о чем говорят.
— О чем же? — быстро спросила я.
Она беспомощно посмотрела на меня, затем сказала:
— Если сказал «а», то надо сказать и «б». Это влечение… или что-то в этом роде.
— О чем это вы?
Она оглянулась, как будто искала путь к отступлению.
— Вы последняя, кому я хотела бы сказать об этом.
— Почему? Это касается меня?
— Это целый узел лжи…
— Миссис Лод, продолжайте. Вы сказали уже слишком много. Кто-нибудь клевещет на меня?
— О нет, не на вас, миссис Мэдден. Все жалеют вас.
— Почему же они жалеют меня?
— Все считают, что мистер Хенникер напрасно составил такое завещание. Миссис Бэннок не любят в этом городе. Ее совсем не любят. О, мистер Мэдден рассердится, если узнает. Я не должна этого говорить. Он выгонит меня. Вероятно я заслуживаю этого, потому что рассказываю вам…
— Я хочу знать, что говорят.
— Если я расскажу вам, вы обещаете ничего ему не говорить?
— Моему мужу?
— Да, пожалуйста, не говорите ему ничего. Он рассердится. Бог знает, чем все это кончится. Это только разговоры, вот и все, но я не могу этого выносить. Я говорила им, что все это ложь, но конечно, они вам ничего не скажут. Вы — последняя, с кем они будут говорить.
— Миссис Лод, я хочу знать обо всем.
— Это не то, о чем говорят, но взгляды… жесты… и…
— Влечение, — сказала я.
Слова полились потоком.
— Люди говорят, что между ними всегда что-то было. Эзра мирился с этим долгое время из-за своего положения в компании. Затем он не выдержал и… поэтому умер.
— Нет! — яростно закричала я, забыв, что это то самое, о чем я сама думала. — Это невозможно!
— Они говорят, что Зеленый луч у нее, потому что он взял опал из тайника и отдал ей.
— Никогда не слышала подобной глупости, — твердо сказала я.
— И я тоже. Но все это огорчает меня. И вы как раз поймали меня в такой момент.
— Я рада, что вы рассказали мне об этом, миссис Лод. Но давайте забудем эти выдумки.
Она помедлила.
— Ну, я, конечно, не верю этому, но думаю… Я только считаю, что вы должны быть настороже. — Я удивленно посмотрела на нее, а она, кусая губы, в смятении пробормотала: — Должны избегать сплетен.
«Ку-ку, ку-ку…» — запели часы на стене, отсчитывая время своим дурацким криком.
* * *Когда я приехала в город, мне казалось, что люди украдкой смотрят на меня с жалостью и спрашивают себя, все ли я знаю. В таком месте, как это, известно все обо всех. С каждого столба на меня смотрели объявления об убийстве Эзры. В городе было тревожно. Самым приемлемым объяснением случившегося была версия о беглом преступнике, который сразу покинул эти места. Единственное альтернативное мнение заключалось в том, что убийца среди нас. Я же знала, что убийца посещал Павлины и настолько часто, что никто не заметил, как он закопал кошелек в саду.
Когда я пришла в контору, Джереми ждал меня. Он хотел показать мне тот опал, который я обнаружила, в обработанном виде.
— Вы можете гордиться своей находкой, — сказал он мне.
— Как вы думаете, я чему-то научилась или это просто удача?
— Это не только случайность.
Он принялся готовить чай. У меня было огромное желание поговорить с ним о своем открытии и страхах, потому что он казался одним из немногих людей, с кем я могла поделиться опасениями. Но я знала, что этого делать нельзя.
Я перевела разговор на Зеленый луч.
— До вас дошли слухи о том, что Эзра похитил опал и погиб под его роковым воздействием? — спросила я.
— Я никогда не обращаю внимания на подобные слухи, — ответил он.
— Предположим, что это правда.
— Прежде всего, Эзра не вор. Он никогда бы ничего не похитил.
— У его жены прекрасная коллекция. Возможно, он хотел добавить к ней самый красивый опал, — сказала я.
Джереми покачал головой и сказал:
— Если бы Зеленый луч нашли, все бы прояснилось.
— О да! Но где он? Я только хотела бы знать, с чего начать поиски. Видите ли, это непросто, потому что Джосс не хочет возбуждать лишние слухи.
Джереми нахмурил брови.
— Странно. Может быть, он ведет тайное расследование?
— Так как опал принадлежит нам обоим, я думаю, что он бы посоветовался со мной. Может быть, я могла бы что-то сделать одна?
— По-видимому, когда мистер Хенникер уехал, опал был на месте. Значит, его взял тот, кто знаком с домом. Таким человеком может быть любой, работающий в доме, на которого никто не обращает внимания, когда он приходит и уходит. Вы могли бы расспросить слуг. И вы можете быть уверены, что я буду настороже и сделаю все, что смогу.
— Благодарю вас, Джереми.
Внезапно дверь открылась, и в комнату заглянул Джосс.
— О, — сказал он, — я вижу, снова дружеская беседа.
Он хотел выйти, но Джереми спросил:
— Я вам нужен?
— Позже, — ответил Джосс и захлопнул дверь.
Вскоре я вернулась в Павлины. Я закрыла жалюзи от жары и прилегла, но не могла сосредоточиться на чтении и продолжала размышлять о том, мог ли Джосс зарыть кошелек в саду. И чем больше я думала, тем абсурднее мне казалась эта мысль. Как просто было выбросить этот кошелек в буше, что вполне мог сделать любой преступник.
Внезапно я вздрогнула от тихого стука в дверь. Он был так легок, что я едва расслышала его. Я пригласила стучавшего войти, но ответа не последовало. Я выглянула в коридор.
— Кто здесь? — спросила я.
Тишина. Затем сверху я услышала звук клавикордов. Это был вальс Шопена.
Я удивилась, что кто-то из домашних играет на клавикордах, и любопытство привело меня к лестнице, ведущей на галерею, где стояли клавикорды. Когда я уже поднималась по ступеням, музыка внезапно оборвалась. Я открыла дверь и вошла. В галерее никого не было. Я огляделась в отчаянии. Неужели мне это почудилось? Нет, я отчетливо слышала звуки музыки.
Спускаясь по лестнице, я услышала, что кто-то ходит в холле. Это была миссис Лод, она только что вошла.
— Как жарко в городе, — сказала она.
— Вы снова ездили за покупками? Ведь вы были там утром.
— Я кое-что забыла. Вы чем-то взволнованы, миссис Мэдден?
— Мне показалось, что кто-то играет на клавикордах в галерее.
— О нет. Не думаю. Никто не трогал их уже много лет. Мистер Хенникер играл иногда. Для такого человека, как он, верить в сверхъестественное было очень необычно. Он говорил мне: «Эммелина… — обычно он называл меня полным именем, — Эммелина, когда я играю, мне кажется, что я вызываю кого-то из могилы…» Он говорил, что она умерла от разбитого сердца, и если бы он остался в Англии, то спас бы ее. Странно, что вам почудилась музыка.
