Джо Гудмэн - Безбрежное чувство
— Он у тебя под матрацем, вместе с ножнами. — Горничная вскочила и приподняла край постели. — Только не говори, что собираешься снова это носить!
— Раз Джерри так хотел — значит, буду.
— Но здесь не водятся дикари!
— Правда? — У Рэй вырвался невеселый смешок. Она все еще помнила похотливое лицо Ньюборо. — Хотелось бы верить.
Глава 21
Рэй не расставалась с ножом, хотя уже через несколько дней Ньюборо покинул Линфилд и им не пришлось более встречаться. Ближе к Рождеству Лесли и Эванс тоже отбыли в свои поместья.
Постепенно жизнь Рэй вошла в новую колею. Она поднималась еще до восхода солнца и оставалась на ногах до позднего вечера. Будь у нее возможность чаще появляться на людях, дни ее мало отличались бы от тех, что она проводила в Маклеллан-Лэндинге. По натуре работящая, Рэй старалась не отставать от других, и это мало-помалу расположило к ней всю прислугу. Даже миссис Тиммз, кухарка, оттаяла душой, когда поняла, что новенькая не собирается вносить в дом сумятицу. Герцог никак себя не проявлял и, похоже, понятия не имел о том, кто пополнил ряды его прислуги.
Рождество не внесло в однообразную жизнь замка радостного оживления. Миссис Тиммз приготовила традиционный хмельной напиток. Рэй получила свою долю и позднее, стоя в толпе других слуг перед камином, где горело святочное полено, выслушала от Стивенса общее поздравление и благодарность за хорошую работу. В эту ночь она плакала, пока не уснула. Нэнси делала вид, что не замечает слез соседки.
После наступления нового года герцог по каким-то делам отбыл в Лондон. Поскольку ничто не говорило о том, что дела эти связаны с Эшли, Рэй постаралась отбросить тревоги и немного расслабиться. Впрочем, как и вся остальная прислуга, но лишь морально. Экономка не только не ослабила узду, в которой держала горничных, а, наоборот, стала еще требовательнее.
— Она боится, как бы герцог, вернувшись раньше времени, не застал нас бьющими баклуши, — объяснила Нэнси. — Она не переживет выговора…
Однажды, когда Рэй сидела на кухне и завтракала, за дверью черного хода раздался перестук разнокалиберных посудин, оповещая о приходе лудильщика. Войдя в помещение, он первым делом тщательно отряхнул на коврике запорошенную снегом одежду и обстучал сапоги: миссис Тиммз не терпела в своих владениях мокрых следов и не стеснялась отчитывать виновников. Покончив с этим, лудильщик, добродушно ухмыляясь, огляделся. Его лицо пошло веселыми морщинами. Рэй. однако, заметила, с каким трудом он стянул с рук грубые рукавицы — наверное, сильно промерз в пути.
Взгляд лудильщика оставался довольно равнодушным, пока не наткнулся на девушку. С минуту он смотрел так, словно не мог поверить своим глазам, потом быстро отвернулся, прошел к очагу и протянул руки поближе к огню.
Пока миссис Тиммз осматривала кухонную утварь и отбирала то, что нуждалось в починке, а прислуга толпилась у двери и рылась в принесенном на продажу, Рэй сделала для старика чашку чаю погорячее.
— Эй, мистер, огонь не так быстро согреет вас, как вот это. Пейте, пейте! Промерзнув насквозь, вы не сможете работать.
Она сунула чашку в руки старика, намеренно игнорируя сдвинутые брови кухарки.
— С меня довольно и твоей улыбки, Рыжая. Она согревает лучше всякого огня.
Рэй, моргая, застыла на месте. Она думала, что ослышалась.
— Ишь ты, как подольщается! — фыркнула миссис Тиммз. — Недаром говорят, седина в бороду — бес в ребро. Уж не надеетесь ли вы обольстить ее, мистер?
— Я бы не отказался, да у нее небось есть ухажер. Ну-ка, Рыжая, признавайся, есть у тебя миленький?
Она медленно кивнула. Лудильщик театральным жестом схватился за сердце.
— Ну вот, оно разбито! Разбито, как стены Иерихона.
Глаза Рэй невольно округлились, руки задрожали, и она поспешила спрятать их под передник.
— Вы зачем сюда явились, мистер, по делу или для пустой болтовни? — рассердилась кухарка. — Не могу же я тратить на вас целый день! Пейте чай, раз уж вам его налили, забирайте дырявые горшки и выметайтесь отсюда. А ты, Рахаб, не заставляй эту язву миссис Ричи ждать.
— Но мне тоже хотелось взглянуть на товар!
— Ладно уж, — смягчилась миссис Тиммз. — Иди смотри, и заканчивайте там с этой толкотней у входа.
Джерри постучал себя по коленям, чтобы согреть руки. Хоть он беспрерывно топтался на месте и раз десять принимался прыгать, ноги все равно окоченели. Живая изгородь и группа елей за ней образовали хорошую преграду колючим порывам ветра, однако и тех, что налетали сбоку, вполне хватало, чтобы выстудить из-под плаща все тепло. Единственное, что по-настоящему грело, было шерстяное кашне, одолженное стариком Гудфеллоу.
Вдалеке послышался тарахтящий звук — это приближалась тележка лудильщика. Джерри сдвинул кашне с одного уха, чтобы было удобнее прислушиваться. Мороз воспользовался этим, чтобы как следует его обжечь. Дрю Гудфеллоу остановил лошадку ровно настолько, чтобы позволить Джерри вскочить в тележку.
— Ну? — нетерпеливо осведомился тот.
Старик передал ему вожжи и сунул руки под мышки, чтобы хоть немного согреть. По обыкновению, он ответил не сразу.
— Она в замке.
— Вы уверены?!
— Я видел ее собственными глазами. И знаешь что, мой мальчик? Она там в услужении. Вообрази, я застал ее сидящей на кухне за завтраком! Не сомневайся, это она. Ты так хорошо ее описал, что ошибиться было просто невозможно. Я чуть челюсть не отвесил от удивления, еле удержался.
Джерри тоже был удивлен. Он непроизвольно натянул вожжи и остановил лошадку.
— Почему же тогда она не с вами? Если она служит в замке, кто мог запретить ей немедленно взять расчет?
— Поезжай. Едет она с нами или не едет, а мерзнуть посреди дороги я не намерен.
— Но почему все-таки?..
— Да потому, что она сама себе хозяйка. Не ты ли превозносил ее за это до небес? А теперь шевели вожжами или, клянусь преисподней, я стукну тебя первым попавшимся горшком!
Джерри подстегнул лошадку, бормоча себе под нос ругательства.
— Я хочу знать все, мистер Гудфеллоу!
— Мне удалось переброситься с ней только парой слов, а потом подошла кухарка, на редкость зловредная женщина, и всех разогнала. Оказывается, герцог понятия не имеет о том, что твоя Рыжая гостит у него в доме. — Старик пересказал Джерри историю того, как Рэй обосновалась в Линфилде. — Все это время она вела нелегкую, но мирную жизнь и тревожилась только о тебе. Не могла понять, отчего ты так долго не объявляешься.
— И вы, конечно, объяснили ей причину?
— Ну да, а как же. Сказал, что я подхватил простуду, когда тащил тебя в свой домишко, и что ты в ответ выходил меня.
