Сара Беннет - Невинная обольстительница
– Да, да. Но если мое состояние не достанется тебе, то попадет в лапы казначейства. А мне это не по душе. По мне, так пусть лучше тебе достанется.
Вивианне не нужны были его деньги, но Фрейзера такое положение вещей явно не устраивало. Возможно, потому, что это было единственное, что он мог ей оставить, старик отказывался поверить, что его дочь не нуждается в его деньгах.
– Я-то знаю, что будет скандал, – произнес он со смешком и изобразил некое подобие улыбки. – Им хотя бы будет, о чем языки почесать. «Последний ложный шаг Фрейзера». Они еще не скоро прекратят судачить о незаконной дочери старины Фрейзера. Они всю жизнь надо мной насмехались. Отказывались видеть во мне ровню себе. Поэтому-то мне напоследок хочется еще разок натянуть им нос... Я сколотил состояние на пивоварнях, – продолжал он, глядя на Вивианну. Старик медленно и с усилием поворачивал голову, как будто у него болела шея.
Вивианна встала и поправила подушки. Фрейзер не поблагодарил ее, однако морщины на его лице разгладились, и он тяжело вздохнул.
– Еще есть доходные дома. Люди готовы жить где угодно, уж поверь мне. Ты удивляешься? Домишко в четыре комнаты вмещает по меньшей мере двадцать людских душ. А если уж совсем припрет, то и все тридцать. При этом каждый платит за проживание. Такой народ привык к грязи и тесноте. Они и не жалуются, потому что знают: им вообще повезло иметь крышу над головой.
Вивианна промолчала. Она собственными глазами видела дома, о которых говорил Фрейзер. То, что можно наживаться на людских страданиях, вместо того чтобы пытаться найти способ изменить дела к лучшему, было выше ее понимания. Нет, были, конечно, добрые и хорошие хозяева, но Фрейзер явно не из их числа.
– Я не могу принять ваше состояние, – холодно сказала Вивианна.
– Что? Как это? – Он удивленно уставился на нее. – Не можешь? Конечно же, можешь, девочка! За мои деньги ты сможешь накупить себе красивых платьев, лент и безделушек больше, чем в состоянии сосчитать. Ты моя единственная наследница. Думаешь, зачем я купил ту женщину для продолжения рода? Для этого самого дня! Теперь у меня есть ты, и я должен знать, что не зря потратил свои денежки.
Вивианна с трудом удержалась, чтобы не ответить резкостью. Нет, конечно, она могла отказаться от его денег, но в голове у нее начинали вызревать более разумные идеи.
Почему бы не принять наследство? Почему не согласиться взять его деньги?
Не для себя, ни в коем случае! Но ради того блага, которое она могла сотворить с помощью этих денег. Она сможет по всей стране открыть дома для бедных. Дома памяти Фрейзера. Хорошо звучит. Дома, построенные специально для тех, кто не может позволить себе достойное жилье. И еще больницы и школы.
Вивианна улыбнулась. А почему бы и нет?
– Заманчиво звучит, правда? – Фрейзер внимательно наблюдал за ней. Он наверняка решил, что на ее решение повлияло упоминание о платьях и безделушках. Ну и пусть себе думает! Вивианна будет его наследницей, если ему так хочется. А потом потратит его деньги на искупление нанесенного им же вреда.
Ждавшая ее в коридоре Афродита нетерпеливо расхаживала из стороны в сторону. Выйдя из комнаты Фрейзера, Вивианна бросилась к ней.
– Что он сказал тебе?
– Что он сделал меня наследницей. Поэтому он и заплатил вам много лет назад, чтобы вы родили ему ребенка.
Афродита закрыла глаза.
– Mon Dieu, – произнесла она и внезапно напомнила: – Он умирает.
– Я знаю, – тихо сказала Вивианна. – Мне очень жаль, Афродита, но он мне совсем не нравится. Я хотела бы его полюбить, ведь все-таки он мой отец. Но я не могу. Я согласилась быть его наследницей, но, когда он умрет, я потрачу его деньги на благотворительность.
Афродита медленно улыбнулась:
– Ты сказала ему об этом?
– Пока нет.
– Тогда не говори вообще, Вивианна. Пусть он спокойно доживет свои последние недели. Не расстраивай его.
Вивианна удивленно посмотрела на нее:
– Вы на самом деле его любили?
– У меня от него родился ребенок. – Улыбка Афродиты стала грустной. – Это большая разница.
Оливер все еще спал, когда на следующее утро, ближе к полудню, его разбудил Ходж.
– В гостиной вас ожидает леди Марш, милорд.
– И ты впустил ее?
– Я не мог помешать ей войти, милорд.
– Чего она хочет?
– Она хочет видеть вас, милорд.
Оливер что-то пробурчал и сел.
– Я спущусь через полчаса, Ходж. Быстрее не могу. Я только что проснулся.
– Я знаю, милорд. Желаете чем-нибудь подкрепиться? Сейчас я позабочусь об этом.
Оливер закрыл руками лицо и протер глаза, пока Ходж выходил за дверь. Накануне ночью он слишком много выпил и слишком мало спал. Мысленно он прокрутил в голове события прошлой ночи, которую провел в клубе «Уайте». Ему вспомнилось обжигающее дыхание Лоусона рядом со своим ухом.
– Где находится тайная комната, Оливер? Тайная комната твоего деда? – шептал тот.
Оливер покачнулся, теряя равновесие, и едва удержался на ногах.
– Это не более чем легенда, – неразборчиво пробормотал Оливер заплетающимся языком. – Не более чем легенда. А что? Почему тебя это так интересует?
Лоусон улыбнулся, но его улыбка была зловещей.
– Ты должен как можно скорее рассказать мне, Оливер, – произнес он, и в голосе его послышалась угроза. Лоусон совсем не был пьян, он просто притворялся. – Ты должен хорошенько подумать о будущем, иначе у тебя будущего вообще не будет...
– Как у Энтони? Ты это имеешь в виду? – вполне отчетливо спросил Оливер.
Внезапно игра прекратилась. Они стояли лицом к лицу, глядя друг другу в глаза, уже не притворяясь. Лоусон смотрел на Оливера так, как будто тот был каким-то редким насекомым.
– Да, – тихо сказал он. – Как у Энтони.
– Тебе не жить, – ответил Оливер, трясясь от гнева. – Я об этом лично позабочусь.
Лоусон улыбнулся:
– Твой брат говорил точно также. И где он сейчас?
Сидя в своей спальне, освещенной солнечным светом, льющимся через не задернутые шторами окна, Оливер размышлял над непростым положением, в котором он оказался. Нет, ему не было страшно. Зато он еще сильнее укоренился в своем намерении во что бы то ни стало найти письма и добиться того, чтобы Лоусон был наказан. А еще он с облегчением подумал о том, что Вивианны это не коснется. Что бы с ним ни случилось, ей, слава Богу, ничего не грозит.
Пожалуй, это было единственное, что удерживало его от того, чтобы поехать к Вивианне и просить у нее прошения.
При мысли о ней сердце Оливера сжалось от тоски, но он постарался прогнать от себя это чувство. Ведь стоит только вспомнить, что она читала ему нравоучения, что препиралась с ним, как тотчас становится ясно, что ему следует только радоваться, если он больше никогда ее не увидит. Увы, это не помогало...
