Лесли Пирс - Помни меня
К своему удивлению и восторгу, они увидели десятки гигантских черепах, выходящих на берег откладывать яйца. Мужчины быстро убили пару штук и после прилива оттащили их обратно на свой остров.
В ту ночь они впервые хорошо поужинали свежим мясом, которое они последний раз ели еще в Сиднее. Когда они тут же уснули с полными животами, их к тому же вознаградил дождь, наполнивший водой перевернутые раковины, которые они выложили на песке.
В последующие дни, пока Джеймс и Уилл снова конопатили лодку мылом, остальные поймали еще черепах и закоптили мясо на огне, чтобы взять с собой.
Билл в молодости много браконьерствовал, и, когда он видел какую-либо дичь, которая гнездилась в траве, он отправлялся ловить ее, беря в помощники Ната. Мэри невольно смеялась, наблюдая за ними, потому что вместе они выглядели очень странной парой. Угрюмый мускулистый Билл, с блестящей на солнце лысиной, делал знаки рукой хорошенькому мальчику Нату, чтобы тот гнал к нему дичь. Но они хорошо работали вместе, и Билл к тому же научил Ната ощипывать птиц.
Мэри нашла листья капусты и фрукты. Она не знала, как они назывались, но у них был восхитительный вкус, и дети, находившиеся в плохом состоянии и безразличные ко всему, начали оживать.
После шести дней отдыха они снова отправились в плавание, останавливаясь время от времени, чтобы поискать черепах. Черепах они не нашли, но обнаружили большое количество раков и много пресной воды.
Все уже давно перестали спрашивать Уилла, когда они дойдут до края этой гигантской суши. Вопрос о том, куда они направятся потом, остался в прошлом. Беглецами овладела апатия, и они уже не надеялись добраться до какого-нибудь цивилизованного поселения. Когда они увидели впереди пролив, отмеченный на карте Уилла, они вопросительно посмотрели друг на друга, а потом, когда до них дошло, где они на самом деле находятся, у них начался истерический смех.
Пройдя через пролив, они обнаружили, что залив за ним испещрен маленькими островками, и они поняли, что должны выйти на берег и наполнить бочку с водой перед последним этапом плавания и открытом море. Но когда они попытались высадиться на один из островков, группа аборигенов, наблюдавшая за ними из своих каноэ, начала размахивать копьями и поплыла по направлению к ним.
Мужчины были вынуждены выстрелить из мушкетов, чтобы отпугнуть их, но, к своему ужасу, увидели, что аборигены подняли луки и начали целиться в них. Мэри побледнела, когда несколько этих восемнадцатидюймовых стрел с заостренными концами попали прямо им в лодку, и у мужчин не оставалось другого выбора, как грести с сумасшедшей скоростью, чтобы оторваться от дикарей.
Эти аборигены были выше ростом и чернее всех тех, которых беглецы уже встречали раньше, и с криками гнались за их лодкой на своих каноэ. Но когда туземцы уже были рядом и вот-вот собирались схватить их, поднялся ветер, надувший паруса лодки, и путешественники поплыли быстрее, все еще не веря в свое спасение.
— Нам нужно набрать воды, прежде чем переправляться через| залив, — сказал Уилл чуть позже. — Там, как минимум, около пятиста миль, и даже с полной бочкой нам все равно придется экономить.
Он был абсолютно прав, и Мэри обрадовалась, что он снова владеет ситуацией.
На следующий день они рискнули и пришвартовались к острову, несмотря на приличных размеров деревню поблизости. Они наполнили бочку водой и поспешно ретировались, а затем вернулись на необитаемый остров, чтобы провести там ночь.
На следующее утро, воодушевленные своим вчерашним успехом, они решили вернуться и набрать еще воды, но когда они подплыли ближе к берегу, то тут же неизвестно откуда возникли два каноэ с тремя-четырьмя десятками воинов и направились прямо к лодке. Ни Мэри, ни ее спутники никогда раньше не видели подобных каноэ: они были прочными, со скамьями для гребцов, парусами, сделанными из какого-то материала, похожего на рогожу, и платформой, явно предназначенной для сражений.
Уилл развернул лодку.
— Гребите, уроды, — заорал он на мужчин и быстро поднял основной парус.
Мэри онемела от страха и едва дышала. Лица и тела у аборигенов были разукрашены белым узором, они что-то декламировали нараспев, и она не сомневалась, что они намереваются убить всех белых людей до одного за то, что те посмели ворваться на их территорию. Дикари находились так близко, что Мэри слышала запах их пота и видела ненависть в их глазах. Хуже всего было то, что начали выплывать другие каноэ, которые направлялись к ним.
И тут Уилл показал всем, какой он первоклассный моряк. Он лавировал туда-сюда, пытаясь поймать ветер, и как только ему это удалось, лодка моментально помчалась вперед. Скоро аборигены оказались слишком далеко, чтобы пускать в них стрелы.
— Сейчас мы пойдем прямо через залив, — крикнул Уилл. — Снимите шляпы, мы навсегда покидаем эту проклятую богом землю!
Несколько миль аборигены следовали за ними, пока не поняли, что не смогут догнать лодку. Когда они в конце концов повернули в сторону суши, Уилл издал радостный возглас.
— Мы победили этих ублюдков! — заорал он, и его улыбка была такой же ослепительной, как и водная гладь, расстилавшаяся вокруг.
Мэри присоединилась к похвалам мужчин, которые отдавали должное умению Уилла. Она гордилась мужем не только потому, что он доказал, какой он классный моряк, но и тем, что к нему снова вернулась бодрость духа.
— Ты так хорошо справился, — сказала Мэри, усаживаясь рядом с ним у руля.
— Я сделал все, что мог, — ответил Уилл, подняв одну бровь, белую от морской соли.
— Никто из нас не смог бы так, — произнесла Мэри с восторгом и поцеловала его в щеку.
— У нас не так уж много воды и еды, — предупредил он.
— Тогда нам следует экономить, — сказала она. — Ты имеешь хоть какое-то представление о том, далеко ли еще нам плыть?
Уилл покачал головой.
— Карты кончились. Начинай-ка лучше молиться, девочка моя.
Три недели спустя, среди ночи, Мэри смотрела на звезды и молилась. Ее многочисленные молитвы о том, чтобы скорее увидеть сушу, не были услышаны. Теперь Мэри молила Бога, чтобы он забрал ее детей прежде, чем ее, чтобы она могла заботиться о них до конца.
Мэри держала Эммануэля на руках, а Шарлотта лежала, положив голову матери на колени. Дети были такими тощими и слабыми, что больше уже не могли плакать. Они просто лежали и не сводили с нее своих тусклых глаз. Мэри думала, что она испытала все виды страданий, но мысль о том, что она виновата в медленной и ужасной смерти своих детей, нельзя было сравнить ни с чем.
Они съели последние запасы еды несколько дней назад, а вода кончилась вчера в полдень, когда Эммануэлю и Шарлотте дали последние капли. Сегодня никто не разговаривал. Все впали в оцепенение, уставившись на линию горизонта. Они уже не искали глазами землю и избегали смотреть друг на друга, чтобы не расстраиваться еще сильнее.
