Мэри Гилганнон - Мечта Дракона
И вот она уже почти у цели, она тянется к Эсилт, желая коснуться ее лица. Но пальцы дотронулись не до матери, а до холодного, неподвижного тела ребенка, плывущего в темном потоке. Рианнон в ужасе отпрянула, чуть было не хлебнув воды. Дитя проплыло мимо, безжизненное, бледное и сверхъестественно прекрасное в этой голубизне. Из горла Рианнон вырвался крик, на сей раз она не смогла подавить его. Она вдохнула холодную морскую воду, ее легкие заполнились ею. Несчастная из последних сил пыталась бороться с удушьем, со смертью.
Придя в себя, она обнаружила, что лежит на холодной земле. Рядом была Арианрод, но голос ее доносился словно издалека:
– Рианнон, с тобой все в порядке?
Она бессознательно кивнула. Кошмар покидал ее, но голова до сих пор кружилась, и, казалось, она никак не могла сделать вдох.
– Я просто... напугалась, – прошептала, наконец, Рианнон.
– Но чего? Что ты видела?
Рианнон медленно покачала головой и сказала:
– Я не уверена... Я была в воде. И видела мою мать. А потом... – Но она не решилась поведать о младенце.
– Что сказала тебе мать? Она говорила с тобой?
– Не знаю. Я не смогла дотянуться до нее.
– Ничего удивительного, – с легким вздохом заявила Арианрод, – Я так и думала, ты еще недостаточно окрепла, чтобы посещать мир духов.
– Мир духов?
– Да. А где же, по-твоему, ты была?
Рианнон не ответила. Почти всю жизнь она мечтала проникнуть в тот загадочный, иной мир, посмотреть, на что он похож. В последние недели она уже дважды посетила его, но так ничего и не нашла там, кроме смерти и холода.
Арианрод помогла ей подняться на ноги. Собравшиеся вокруг люди начали расходиться. Рианнон никак не могла унять дрожь, сотрясавшую все ее тело. Тогда Кейнвен снял с себя изрядно поношенную волчью шкуру и накинул ей на плечи. Но даже после того прошло немало времени, прежде чем она согрелась и успокоилась.
Остаток ночи прошел без приключений. Люди соорудили большой костер и зажарили мясо, которое и съели сообща за разговорами. К удивлению Рианнон, явно интересовавшиеся ею незнакомцы все-таки открыто не проявляли своего любопытства: ни один так и не задал ей вопроса, не принялся обсуждать то, что случилось с ней во время церемонии. Она же не могла не сравнивать местный обычай с ритуалами бригантов. На празднествах в Манау-Готодин в воздухе постоянно витал дух жестокости и плотского возбуждения. Возможно, так происходило потому, что теми обрядами руководил Алевенон, тогда как здесь распоряжалась Арианрод. Все было напоено ее теплом и доброжелательностью.
Когда луна поднялась совсем высоко, люди стали расходиться, растворяясь в лесу так же бесшумно, как появились на поляне.
– Идем, Рианнон, уже слишком холодно, чтобы ждать в лесу рассвета. – Кейнвен помог ей подняться.
– А где же Арианрод? – спросила она, оглядывая опустевшую поляну. Только теперь Рианнон поняла, что уже некоторое время не видела жрицу.
– Обычно после церемонии она возвращается домой в одиночестве, – ответил рыбак. – Чтобы призвать Богиню снизойти на землю, надо затратить уйму сил, и она смертельно устает от этого.
– Но ты за нее не боишься?
– Арианрод – очень могущественная жрица. Так что мне вовсе не следует за нее опасаться. Ведь ей покровительствует сама Богиня.
Однако это не вполне убедило Рианнон, к тому же ей вовсе не хотелось оставаться в лесу наедине с Кейнвеном. Несмотря на всю его доброту, он – мужчина, а она все еще не могла забыть, как мужчина обманул ее доверчивость. Поэтому, едва Кейнвен обнял ее за талию, чтобы помочь идти, раненая неуклюже вырвалась.
– Что с тобой, Рианнон?
– Я боюсь.
– Меня?! – Кейнвен выпучил на нее глаза. – Это из-за того мерзавца, который ранил тебя? Ты все еще боишься его?
Рианнон молча покачала головой.
– Скажи мне, кто он, и ты будешь отомщена.
Рианнон уставилась в загорелое, яростное лицо рыбака. Ее тронуло его горячее участие, но она не на шутку испугалась мысли о том, что Кейнвен может бросить вызов Мэлгону.
– Я не могу тебе сказать. Во всяком случае, я не хочу, чтобы за меня мстили. Просто мне будет плохо, если кто-то опять пострадает.
Кейнвен пристально посмотрел в глаза Рианнон, словно стараясь прочесть ее потаенные мысли. Потом взял ее за руку и повел прочь с поляны.
– Я бы ни за что не обидел женщину, – проговорил рыбак. – Я поклялся служить Богине... и всему, что способно дарить жизнь.
Рианнон вновь с удивлением подумала о странном культе, который исповедовали ее гостеприимные хозяева. Удивляло их поклонение слабому полу, особое почтение к женщине. Воинственные бриганты уважали исключительно мужское начало. Кимры относились к своим женщинам немного получше, однако было очевидно, что и они делили мир на существ высшего и низшего порядка. Особых доказательств тому не требовалось. Ведь руками бригантов она сама, точно породистая кобыла, предназначенная для вязки с сильным жеребцом, была передана королю кимров, и Мэлгон взял ее тело, словно исполняя возложенную на него обязанность.
– Холодно, – пробормотала Рианнон, поежившись. – Давай поторопимся.
Вскоре несчастная так окоченела и устала, что просто не могла уже ни о чем думать. Всем весом наваливаясь на Кейнвена, она с трудом заставляла себя сделать шаг, еще шаг, потом еще и еще... Измученная женщина и не помнила, как они наконец добрались до хижины, как она забралась в свою постель.
Проснулась Рианнон еще затемно. В очаге горел огонь, но хозяина уже не было. Впрочем, она не удивилась – ведь рыбаки всегда до рассвета отправляются в море. Но и Арианрод покуда не возвращалась, а это уже вызывало беспокойство.
Рианнон быстро поднялась и подошла к огню. Присев на каменную кладку очага, она согрела над пламенем озябшие руки. В это утро ее придавила какая-то тупая тяжесть. Она не могла избавиться от воспоминания о своем видении. Снова и снова возвращалась давешняя картина: сверкающие воды на поверхности, потом – холодная тьма придонного морского мира, влекомый течением образ Эсилт...
Рианнон крепко зажмурилась, словно надеялась тем самым остановить плывущие перед глазами видения. Но вот она снова видит ребенка, который ждет ее в холодной глубине, то самое дитя, которое она потеряла. Уже можно различить, что должна была родиться девочка. Дочь, как две капли воды похожая на своего отца, на Мэлгона.
Страшный стон вырвался из груди несчастной. Она не могла больше сдерживаться. Она потеряла сразу все: свое будущее, любовь мужа, своего ребенка.
«Мое дитя! Дочка, милая маленькая дочка. Если бы не это убийство, то теперь ты была бы рядом, билась бы под моим сердцем. Вскоре пришло бы время рожать, и тогда с каким счастьем я держала бы тебя на руках. Мое собственное, единокровное дитя! О, как бы я любила его. Но нынче мне остались лишь одиночество и холодный ужас!»
