Патриция Грассо - Обольщение ангела
— А если Горди этого не сделает, то сделаю я, — вставил вслед за ним Дьюи. — Имейте это в виду.
Гордон поднял насквозь промокшую и рыдающую Роберту на руки и двинулся по тропинке, что вела к их охотничьему домику.
— Возьмите собаку, — бросил он через плечо. Гэбби осторожно взяла Смучеса из рук Гэвина.
— Спасибо тебе за помощь, — сказала она.
— Спасибо, парень, — добавил и Дьюи, ласково похлопав мальчугана по плечу. — Мы отнесем леди Роб ее любимца.
— А с ней все будет хорошо? — спросил Гэвин.
Дьюи кивнул.
— Горди позаботится о ней.
Он и Гэбби вместе направились вслед за Гордоном по тропинке. Оставшись один, Гэвин смотрел, как они уходят, и слезы катились по его лицу.
К тому времени, как все четверо добрались до охотничьего домика, Роберта перестала вздрагивать и рыдать. Дьюи прошел вперед и открыл им дверь. Держа жену на руках, Гордон переступил через порог. Гэбби последовала за ними.
— Можешь опустить меня теперь, — тихо сказала Роберта.
Гордон осторожно поставил ее на ноги. Она оперлась о спинку стула и невидящим взглядом уставилась на темный очаг.
— Могу я чем-нибудь вам помочь? — спросил Дьюи.
— Оставь нас одних, — сказал Гордон, бросив обеспокоенный взгляд на жену.
— Я пришлю вам ужин позднее, — предложила Гэбби, опуская на пол Смучеса.
— Я сам приготовлю ужин, — отказался Гордон.
— Нет, я приготовлю его, — слабым голосом, больше похожим на шепот, проговорила Роберта.
Попрощавшись, Гэбби и Дьюи вышли из домика. Как только за ними захлопнулась дверь, Гордон подошел к жене. Он не знал, с чего начать, как облегчить ее душевную боль. Черт побери, да его и самого все еще немного трясло! Из-за каких-то глупых бабьих суеверий он едва не лишился любимой. Что, если бы он задержался в лесу и не спустился вовремя в долину, Роберта была бы сейчас мертва, а не стояла здесь, рядом с ним. От этой мысли он похолодел. Но нельзя было выказывать слабость перед женой. Она пережила тяжелую драму и нуждалась в его поддержке, как никогда.
— Пожалуй, тебе нужно лечь в постель, — сказал Гордон. — Я думаю, нам обоим это не повредит.
Роберта согласно кивнула и медленно повернулась к кровати. Но в следующее мгновение пошатнулась и упала без чувств на пол.
— Ох, черт! — выругался Гордон. Подняв ее с пола, он уложил жену на кровать, а сам сел рядом.
Что же ему теперь делать? У него не было опыта, он не знал, как обращаться с женщинами в обмороке. Но, вспомнив свой первый вечер в усадьбе Деверо, решил просто немного подождать, пока Роберта сама не придет в чувство.
Со вздохом облегчения через несколько минут он увидел, как ресницы ее затрепетали и дыхание выровнялось.
— Не шевелись пока что, — проговорил он, положив ладонь на ее бледную щеку.
Осторожно сняв с нее блузку и юбку, он накрыл ее одеялом. Затем, подойдя к столу, налил в стакан немного виски.
— Приподнимись и глотни вот это, — сказал он, садясь к ней на край постели.
Роберта сделала глоток, как он велел, но глаза ее оставались закрытыми, словно она боялась встретиться с ним взглядом. Прислонившись к спинке кровати, она медленно выпила жгучую янтарную жидкость.
Увидев, какую она состроила гримасу при этом. Гордон улыбнулся.
— Минуту назад тебе было гораздо хуже, — заметил он.
— Не каждый же день меня топят, — не глядя на него, ответила она.
Левой рукой Гордон приподнял ее подбородок и подождал, пока она встретится с ним взглядом.
— Это никогда больше не повторится, — пообещал он.
— Я… я не ведьма, — пролепетала Роберта, и ее изумрудные глаза наполнились слезами.
Гордон придвинулся к ней и нежно поцеловал в губы. Потом сбросил башмаки и, устроившись на кровати рядом с ней, заключил в свои объятия.
— Ты ангел!.. — прошептал он, целуя ее черные как смоль волосы. — Мой ангел!..
— Но все равно Кэмпбелы никогда не примут меня как свою хозяйку, — с тяжелым вздохом сказала Роберта и без сил опустила голову ему на плечо. — Ты должен аннулировать наш брак ради спокойствия собственного клана. А я вернусь к дяде Ричарду.
— Это невозможно, поскольку мы уже вступили с тобой в супружеские отношения. — Гордон старался говорить спокойно, хотя это и давалось ему с трудом. Несмотря ни на что, он не отпустит ее от себя, никогда не расстанется с ней.
— Тогда развод.
— Ни за что.
Роберта поглядела на него взглядом, в котором отразились вся боль и страдания ее души.
— Ты должен будешь развестись, — болезненным шепотом проговорила она. — Жить здесь точно отверженная я не смогу.
— Они примут тебя со временем и полюбят, как свою, — уговаривал ее Гордон.
Роберта с сомнением покачала головой:
— Ты же не сможешь насильно заставить их принять меня. Моему отцу это не удалось в своем собственном клане. Он как-то сказал мне, что клан сильнее, чем один его глава. Живя со мной, ты только восстановишь всех против себя.
Гордон поймал себя на том, что с удовольствием убил бы кого-нибудь из этих тупых невежественных Макартуров, которые довели до такого состояния Роберту. Какую же рану они ей нанесли! Возможно, даже неизлечимую. Ее боль сделалась его болью, и Гордон теперь точно знал, что не перенесет разлуки с ней. Им вместе придется пережить это тяжелое испытание, но когда-нибудь он все же найдет способ заставить людей своего клана принять ее.
— В горе и в радости ты моя жена, и ты не вернешься в Англию, — сказал ей Гордон твердо. — Даю слово, что Кэмпбелы примут тебя как свою хозяйку и госпожу.
Роберта подняла левую руку так, чтобы ему был виден ее дьявольский знак.
— Этот «цветок» на моей руке всегда будет стоять между ними и мною.
— Не будь глупой, — шутливо возразил Гордон. Он поднес ее руку к губам и поцеловал родимое пятно. — Это «цветок» Афродиты, а не дьявола.
Роберта, не понимая, взглянула на него.
— Афродита — богиня любви у древних греков, — пояснил он. — И «цветок» на твоей руке — ее символ.
Это утверждение, казалось, удивило Роберту.
— Тогда почему же люди считают его знаком дьявола?
— Святая церковь убедила людей, что заниматься любовью надо только с целью произвести потомство, а иначе это тяжкий грех, — пояснил он. — Так продолжается уже много веков, и люди забыли, что этот цветок происходит от богини любви. А церковь постаралась связать его с именем дьявола.
— Но почему?
Гордон усмехнулся:
— Сегодня церковью правят плешивые толстые каплуны, которые не способны заниматься любовью. Они не хотят, чтобы другие были счастливы в любви.
Роберта хмыкнула и невольно рассмеялась.
— Твой смех звучит божественно, он как ангельское пение, — сказал Гордон, проводя губами по ее виску.
