Элизабет Хойт - Скандальные наслаждения
Вдруг на какое-то мгновение Гриффин увидел лицо… такое увидишь лишь в кошмарном сне. Оно было похоже на восковой слепок и сморщено на скулах — нелепая пародия на черты лица. Видение исчезло.
Гриффин ударил кулаком еще одного и в ответ тоже получил сильный удар. Кто-то замахнулся на него палкой, но он подставил левое плечо — рука онемела. Он помотал головой, чтобы кровь не капала в глаза — он даже не знал, из какой раны кровь. В любую минуту он ждал, что его застрелят или проткнут сзади ножом, но не оборачивался.
Смерть скоро его настигнет.
Он услышал, как рядом с ним выругался Дидл, обернулся и увидел, как тот зашатался — на него напали трое. Рука верного камердинера окрасилась кровью.
Гриффин с криком бросился на помощь Дидлу и сумел отбросить в сторону одного из нападавших. Двое других развернулись и дали деру. Вдруг наступило затишье, и он почти уткнулся лицом в блестящий черный сапог с золотой шпорой. Гриффин поднял голову и увидел Уэйкфилда верхом на огромной вороной лошади.
— Рединг! — закричал Уэйкфилд. — Это ваша винокурня?
— Пошли вы… — Гриффин больше ничего не ответил и ткнул в лицо кривоногого коротышку, оказавшегося перед ним. Уэйкфилд поднял пистолет, нацелился в кого-то над головой Гриффина и нажал на курок. Выстрел почти оглушил Гриффина. Уэйкфилд, сурово сдвинув брови, снова что-то сказал ему, но Гриффин не смог расслышать. Его толкнули сзади, он обернулся. Дидл рукояткой пистолета бил нападавшего на него по голове.
Гриффин почувствовал удар в плечо и замахнулся саблей.
А Уэйкфилд сложил ладони рупором и прокричал:
— Это ваши люди?
— Я что, сражаюсь с собственными людьми? — прорычал Гриффин.
Он отскочил назад от кинувшегося на него мужчины, затем подставил ему подножку и ударил по голове. Он огляделся. Большая часть людей Викария в беспорядке убегали под натиском более опытных солдат.
— Похоже, у вас есть соперник, — крикнул Уэйкфилд.
Он занес шпагу и, нагнувшись, направил клинок в нападавшего головореза. Тот зашатался от удара, а Гриффин прикончил его, стукнув по затылку эфесом сабли. Затем он повернулся к Уэйкфилду с саркастической усмешкой. Едкий ответ уже был готов сорваться с его губ, как вдруг он заметил позади огромного коня Уэйкфилда какое-то движение и в ужасе застыл.
По переулку осторожно пробиралась Геро. Она шла прямо к ним, в самую гущу схватки. А с ней только лакей с фонарем в одной руке и с пистолетом, опущенным вниз дулом, — в другой.
— Боже, — выдохнул Гриффин.
Уэйкфилд оглянулся через плечо.
— Что, черт возьми, здесь делает моя сестра, Рединг?
Никогда прежде ни перед кем Мэндевилл не стоял на коленях. Он смотрел на Лавинию и понимал, как униженно выглядит, но он ведь просит ее руки, так что это вполне уместно. Он был в полном отчаянии, потому что если Лавиния его покинет, то у него не останется ничего. Попроси она его, он полз бы за ней на животе.
Она хоть понимает, в каком он ужасающем положении?
Ее карие глаза заблестели от слез.
— Томас, ты же знаешь, что не можешь на мне жениться. Ты повторял мне это много раз.
Она хотела отвернуться, но он мгновенно вскочил, схватил ее руку и не выпускал из своих ладоней.
— Лавиния, я говорил тебе это, но я лгал. И тебе лгал, и себе. Я могу жениться на тебе.
— А как же Энн? Как же твои страхи, что тебя предадут?
Постыдная паника охватила его.
— Эти страхи не имеют значения.
— Имеют. — Она глубоко вздохнула. — Энн предала тебя, и это было отвратительно. И с тех пор ты больше не доверял женщинам. Я не могу жить в постоянном страхе, что ты неправильно что-нибудь поймешь.
— Нет! — Мэндевилл закрыл глаза, пытаясь взять себя в руки, чтобы его мольба звучала убедительнее. — Признаю, я был скотиной, сомневаясь в тебе. Ты ни разу не обманула меня, когда мы были вместе. И это не ты, кто нашел кого-то еще. Это я.
— Но…
— Нет-нет, выслушай меня. — Он стиснул ей руки. — Я знаю, что я трудный человек. Гриффин клялся мне, что он не соблазнял Энн, а я отказывался ему верить. Пожалуйста, пожалуйста, Лавиния, поверь мне. Позволь мне доказать, что я могу измениться.
Она качала головой, чтобы смахнуть слезы.
— А как же парламент? А титул маркиза?
— Неужели ты не понимаешь? — Он искал нужные слова. Он, известный своим красноречием в палате лордов. — Ничто из этого не имеет значения. Без тебя я тень человека, пылинка. Парламент, даже титул маркиза обойдутся без меня, а вот я не смогу обойтись без тебя.
Она ахнула.
— Я люблю тебя, Лавиния, — молил он, доведенный до полного отчаяния. — Это никогда не изменится, потому что я уже пытался освободиться от любви к тебе и не смог. Я люблю тебя и хочу на тебе жениться. Ты выйдешь за меня?
— Томас! — Лавиния и смеялась, и плакала. Глаза у нее покраснели, на щеках выступили пятна, но при этом она казалась ему самой прекрасной женщиной на свете. — Да, я выйду за тебя.
Как только Геро увидела Гриффина около сидевшего в седле Максимуса, она побежала к ним. Оба находились в самой гуще страшной схватки, но она видела только их двоих, освещенных мерцающими факелами. Великий боже! Неужели брат собирается убить ее возлюбленного?
— Миледи! — закричал Джордж, отразив удар толстой палки. — Пожалуйста, миледи!
Гриффин нырнул под лошадь Максимуса. Он оттолкнул человека, преградившего ему путь, проткнул другого саблей, кулаком свалил третьего. И при этом не упускал из виду Геро. Его зеленые глаза горели диким огнем. Он добрался до нее как раз в тот момент, когда Джордж, издав крик, выстрелил из пистолета.
Геро вздрогнула, увидев, как окровавленный человек упал Джорджу под ноги.
Но тут ее схватили за плечи и обняли — на нее был устремлен яростный взгляд Гриффина. Он потерял парик, у него на лбу кровоточила рана, правая щека в крови, а правый глаз среди запекшийся крови сверкает как у дьявола.
Она едва не лишилась чувств от облегчения — он жив и цел. Слава богу, она успела вовремя. Слава богу, ей не придется провести остаток жизни, оплакивая его. Слава богу…
Тут Гриффин закричал:
— Что, черт возьми, ты здесь делаешь, глупая женщина?
Она заморгала.
— Я битый час ехала из Лондона, чтобы добраться до тебя!
— Я велел тебе никогда не появляться одной в Сент-Джайлзе! — Гриффин тряхнул ее.
— Я была с Джорджем…
— С Джорджем! С единственным лакеем! И ночью! Ты совсем лишилась ума?
Она вздернула подбородок:
— Я приехала спасти тебя… хам ты эдакий!
Глаза наполнились слезами от унижения и обиды. Она вырвалась из его рук и хотела убежать.
