Шерри Джонс - Четыре сестры-королевы
Людовик, как и ожидалось, скорчился на полу, словно защищаясь от ударов, и бьется головой о плиты, как в сарацинской языческой молитве. Конечно, такое проявление чувств неуместно; слуги уже посмеиваются над его бичеванием и струпьями на спине и груди от власяницы, которую король теперь носит постоянно. Однако после фиаско в Мансуре и потери тридцати тысяч солдат никакое наказание не будет для него слишком суровым, никакая епитимья излишне строгой. Маргарита опускается на колени рядом с ним:
– Дорогой, прими мои соболезнования по поводу кончины твоей матери. – Она кладет руку ему на локоть, но он как будто не замечает. – Я знаю, как ты любил ее. Она была замечательной женщиной.
– Ты никогда так не думала. – Он выпрямляется и смотрит на жену затуманенным слезами и недосыпанием взором, так как молился всю ночь и уже много ночей. – Ты ненавидела мою мать. Признай это.
– Бланка Кастильская была прозорливой и толковой королевой. Сделала Францию той могучей державой, какая она сейчас.
– Моя мать презирала тебя. Она говорила, что ты меня недостойна.
Маргарита убирает руку:
– Я пришла утешить тебя. Но, похоже, выходит наоборот.
– Она хотела женить меня на почтительной девушке, которая нас возвысит. Ты была наследницей Прованса – во всяком случае, твои дядюшки заставили нас в это поверить.
– Насколько я помню, ты был счастлив жениться на мне, – повышает голос Маргарита.
– Я соблазнился твоей красотой, как Адам прельстился Евой. Мать предупреждала меня, говорила, что красота преходяща, что женщины толстеют от родов.
Маргарита встает, прижав руки к животу, снова отя-гощенному его отпрыском.
– Я пойду к себе, буду собирать вещи.
– «Собирать вещи»? Ты куда-то едешь?
– Я предполагала, что мы возвращаемся в Париж. Теперь некому править королевством.
– Трон может занять Альфонс. Здесь нужно доделать Божье дело.
Ее глаза наполняются слезами:
– Мы не едем домой?
Ей хочется наброситься на него и тузить кулаками, выбить из него идеи о спасении неведомо где находящихся солдат, о захвате Иерусалима без обещанных Карлом и Альфонсом войск, о самобичевании за нелепости брата Роберта, который заплатил жизнью за свою глупость.
– Я уже устал от твоих просьб вернуться домой, – хмурится Людовик. – Ты знаешь, что Бог призвал меня сюда по своему промыслу. Негоже мне бросать его, как некоторые.
– Тебя призвал сюда не Бог, а римский папа. Бог так же любит мусульман, как и христиан, или так же не любит. Похоже, ему нет дела, кто правит святым городом.
– Кощунство! – вопит Людовик. – Не много я встречал женщин таких дерзких и в то же время таких слабоумных. Надо отправить тебя во Францию.
– Возможно, я уеду прямо сейчас. Королевству нужен кто-то из нас на троне.
– Вот уж чего не желала моя мать, так этого. Правда, тебе не было дела до ее желаний. – Он снова начинает рыдать, схватившись за живот, потом опускается на пол и бьет лбом по плитам.
Маргарита, со жгучими слезами на глазах, спешит к себе, сознавая косые взгляды слуг, которые наверняка видели вспышку Людовика. У себя в покоях она отсылает Жизель и прочих фрейлин и сидит молча, размышляя о детях, стараясь вызвать в памяти их лица, их запах, как они прижимаются к матери. Однако их имена – всего лишь слова у нее на губах, а воспоминания о них – не более чем соленый вкус на языке.
В комнату входит Жуанвиль:
– Моя госпожа. – Он садится рядом на кровать и кладет руку ей на плечи.
Маргарита наконец дает волю слезам и радуется возможности прижать лицо к его груди. Он гладит ее, она вдыхает его запах и вспоминает, что возвращение домой для него означает встречу с женой и детьми в Шампани. Ее слезы высыхают.
– Почему ты плачешь, Марго? – спрашивает Жуанвиль. – Конечно же, не по королеве-матери, которую ненавидела.
Сказать правду означало бы признаться, что она никогда не хотела оставаться здесь, что, если бы спросили ее совета, уговорила бы Людовика вернуться домой вместе с Карлом, Альфонсом и всеми остальными. Она представляет, как Жан, убеждавший короля остаться, узнав ее истинные намерения, убирает руку с ее плеч.
– Я плачу не по Бланке, а по Людовику, – говорит она. – У бедняжки разрывается сердце. И по моим детям, потерявшим заботливую бабушку.
Ложь удалась. Взгляд Жуанвиля смягчается.
– Я не знал женщины со столь чистым сердцем, – говорит он. – Когда я думаю о том, как король обращается с тобой…
– Мне все равно, пока у меня есть ты.
Его поцелуй нежен, он еле касается ее губ. Она чувствует теплоту его дыхания на лице. От него пахнет солн-цем и крепким чаем. Маргарита глубоко вдыхает, и он убирает руку с ее плеч. Когда она открывает глаза, он отодвинулся от нее на кровати. Она видит в его глазах страх. Королева второй раз за этот день подавляет улыбку.
– Пожалуйста, прости меня, – говорит Жуанвиль.
– Простить тебя, Жан? За утешение?
– Это не повторится. Обещаю.
– Не давай такого обещания. Я не хочу.
– Боишься, что я не сдержу его?
– Нет, – отвечает Маргарита и поднимает голову, чтобы он увидел счастье на ее лице. – Боюсь, что сдержишь.
* * *Она спит, и ей снится Беатриса в латах, с мечом в руке и щитом с провансальским гербом. Сестра стоит на стене замка в Тарасконе, недостижимая для летящих снизу стрел. Маргарита прицеливается и со звоном тетивы пускает стрелу ей в сердце. Стрела попадает в цель, но Беатриса не падает. Маргарита стреляет вновь, но та продолжает стоять. Третья стрела попадает в цель, но Беатриса по-прежнему стоит. Ничего не понимая, Маргарита отрывается от земли, летит и видит за спиной у сестры подпирающего ее Карла Анжуйского. Она пускает еще одну стрелу, на этот раз в Карла, но он загораживается Беатрисой, используя ее как щит, и стрела поражает ее в лоб. Глаза сестры закатываются, из раны хлещет кровь. Карл смотрит на нее и смеется.
И тут Маргарита просыпается от нежного поцелуя в щеку, чьи-то руки ласкают ее грудь и живот. Она открывает глаза и видит Жана, кудри рассыпались вокруг его лица, карие глаза улыбаются ей.
– Тебе приснился кошмар, – говорит он. – Я поду-мал, что пора тебя разбудить.
Она открывает ему свои объятия, и Беатриса улетучивается из ее памяти, как туман в лучах солнца.
Их прерывает осторожный стук Жизели. Она встает у изножья кровати и, вся красная, сообщает, что приближается Людовик, чтобы забрать всех с собой во Францию.
– Он прибывает сегодня в полдень и хочет отплыть завтра на рассвете. Когда начинать паковать вещи?
Маргарита отсылает ее, желая побыть еще хоть несколько минут с Жаном.
– Это счастливейший день в моей жизни, и самый печальный, – говорит она.
